Внутри находился мешочек из белой, грязной ткани, напоминавшей простыню. Посередине он был перетянут обыкновенной денежной резинкой. Крепление было довольно слабым, поэтому из мешочка торчало его содержимое: куриные перья, ржавые булавки и спутанная, черная шерсть. Но было там что-то еще. Вначале мне показалось, что это кусочек какой-то гладкой деревяшки. Желтоватый, с редкими, коричневыми пятнами - смутно он напоминал... кость!
В страхе я швырнула куклу обратно в кресло.
Конечно, тогда я не знала, что это подклад. Об этом я прочла много лет спустя. Булавки, перья и кость: все это было частями ритуала. Его делали для того, чтобы причинить вред, зло своим врагам. Магический обряд, известный еще испокон веков. Но тогда я была двенадцатилетним, испуганным ребенком, повстречавшимся с чем-то могущественным, грозным и злым. Я не знала, что делать, куда бежать, кому рассказать о чертовщине, творившейся в нашем доме! Отчего только я вижу и ощущаю эти сверхъестественные явления? О том, что бы рассказать бабушке, и речи не было. Я знала, что она не поверит и расскажет обо всем маме. Нет, действовать нужно было в одиночку.
Мои размышления прервала бабуля, вошедшая в кухню.
- Я дойду до Фоти Кузьминой. Она мне обещала луковицы тюльпанов и нарциссов дать. Туда и обратно. Тебя закрою на ключ. Ничего не трогай, газ не открывай. Приду - разогрею нам поесть.- назидательно говорила баба Валя, накидывая на себя старое, потрепанное пальто, в котором обычно выходила на двор и в огород.
Мысль о том, что я останусь в доме одна в этот вечерний час внушала ужас. Я стала проситься пойти к соседке вместе с бабушкой, но она лишь отмахнулась от меня. Слыша, как поворачивается ключ в замочной скважине, я поежилась. Теперь в доме нас было двое. Я и Катя...
В комнату можно было попасть только через кухню. Подойдя к порогу, я осторожно выглянула из-за угла. Даже в темноте я видела очертания куклы и ее светлые волосы . Она валялась в кресле лицом вниз. Наконец, собравшись с духом, я пробежала от кухонного порога в комнату и тут же нажала на выключатель. Загорелся свет, и мне стало не так страшно.
По моим расчетам, на все про все у бабушки должно было уйти около сорока минут. Я знала, где жила Фотя Кузьмина- на другом конце деревни. Пару раз вместе с бабушкой я бывала в ее маленьком домишке, с удивительно низкими потолками. Да и сама Фотинья была сухонькой, тщедушной старушкой. Помню, как она любила ухаживать за своим маленьким палисадником перед домом. Он всегда вызывал всеобщий интерес и восхищение, да это и немудрено: с ранней весны до глубокой осени он утопал в цветах. Когда сходил последний снег, в маленьком садике Фоти зацветали тюльпаны, нарциссы и крокусы- первые ласточки наступившей весны. С приходом лета палисадник пестрел плетистыми розами всех цветов, флоксами и подсолнухами, а по изгороди вился дикий виноград и хмель. Осенью огородик снова преображался: листья винограда сияли багрянцем, а на грядках расцветали торжественные, величавые гладиолусы. Собственно, за этим бабушка и пошла к Фоте этим вечером: набрать у той новых сортов луковичных.
В глубине души я надеялась, что баба Валя не задержится в гостях, но верилось в это с трудом. Она была любительницей поговорить да посудачить обо всем, поэтому сорок минут вполне могли превратиться в час, если не в два.
Поставив будильник перед собой, я начала отсчет времени, а затем включила старый телевизор. Минуты, как назло, тянулись медленно. Я уже начала злиться на бабушку: ну почему она не идет? Как она могла оставить меня одну?
Я скосила глаза влево, к темному проему кухни. Надо бы и там включить свет... но возвращаться мне совсем не хотелось.
Наблюдая за минутной стрелкой, мои глаза стали слипаться. Проваливаясь в дрему, я видела, что часы показывали ровно девять вечера.
"А ее все нет"- подумала я сквозь подступающий сон. Началась программа "Время": я слышала позывные ее заставки. Так я и дремала, вполуха прислушиваясь к новостям.
Внезапно раздавшийся громкий хлопок моментально вырвал меня из сна. Откуда-то сверху посыпались стекла. Испугавшись, я вскочила как ошпаренная. Сердце гулко билось в груди, коленки дрожали. Оказалось, что перегорела лампочка в старой трехрожковой люстре. От скачка напряжения вышибло пробки. Комната погрузилась во тьму.
Было так темно, что я ничего не видела перед собой. Наощупь я добралась до комода, в верхнем ящике которого лежал фонарик.
Его голубоватый свет выхватывал из темноты очертания предметов: старого шкафа, двух стульев, печки-голландки. Но впереди зиял черной пустотой кухонный дверной проем. Стояла мертвая тишина, нарушаемая только звуком моего дыхания. В ушах набатом стучало сердце. Крадучись, я ступила на порог кухни, освещая свой путь фонариком. Казалось, все было на своих привычных местах. Это меня немного успокоило.