Эти странные слова были сказаны так серьезно и величественно, что я едва подавила смешок.
- Шуви... кто?- я засмеялась в голос. Патрина смотрела непонимающе и испуганно, а затем, резво подскочив, закрыла мне рот рукой:
- Я же сказала - тихо! Нельзя вслух. Услышат! -зашипела она сквозь зубы.
Признаться, мне начала надоедать эта странная игра в недомолвки и полунамеки. Я снова решила, что цыганка просто играет со мной, на ходу придумывая эту историю. Запугать, заставить поверить в то, что нам с бабушкой могут отомстить - вот что было истинной целью этого знакомства. Я уже жалела о том, что так опрометчиво пожала руку этой Патрине. К тому же, она была родной сестрой Рубины, а уж от той ничего хорошего не жди...
- Слушай, Рубина - непростая цыганка. В нашей семье ее уважают. Но больше- боятся. Понимаешь, шувани - это как ведьма по-вашему, навроде колдуньи...- Патрина говорила тихо, постоянно озираясь по сторонам. Погода начала портиться. С севера ветер гнал свинцово-серые грозовые тучи. Нужно было уходить, пока не начался ливень.
- Знаешь, я в это не верю. Мне домой надо - грубо сказала я, стараясь не смотреть маленькой цыганке в глаза. Я уже развернулась, что бы уйти, но Патрина вцепилась в мою руку будто маленький, дикий зверек.
-А стоило бы поверить! Не со зла говорю, предупредить хочу! Рубина коварная, злая. Я сама ее боюсь. Не связывайтесь с ней больше. Вы сильно ее обидели. Когда в тот день она вернулась домой, то сразу заперлась в комнате и не выходила весь вечер и ночь. Я подглядеть хотела, но она все окна завесила. И еще я слышала шепот. Шепот и смех...- в глазах Патрины мелькнул такой ужас, что и мне стало не по себе.
Начинал моросить дождь. Я заторопилась домой.
- Ну... спасибо тебе... Ты тоже иди, а то попадет- неуверенно произнесла я. Патрина благодарно улыбнулась в ответ. Я протянула ей руку на прощание, забыв, что под ветровкой я спрятала Катю, которую теперь везде брала с собой. Выскользнув, кукла с глухим стуком упала под ноги маленькой цыганке. Моргнули и неподвижно застыли стеклянные глаза.
С изумлением я увидела, как сползает улыбка с лица Патрины, как бледнеет ее смуглое лицо. Это была гримаса ужаса, неподдельного, панического страха. Устремив на куклу безумный взгляд, она воскликнула:
-Бэнгоро! Бэнгоро!7 Нечистая сила!- и бросилась наутек, сверкая пятками. Я ошеломленно смотрела ей вслед. Миг - и девчонка исчезла за поворотом.
IV
Дни текли своим чередом. Поутру я помогала бабушке в огороде. Нужно было поливать и пропалывать многочисленные овощные посадки. После обеда наступало время окучивать картошку на усаде. Пока баба Валя орудовала тяпкой, я лениво ходила со стеклянной банкой, сажая в нее ненавистного колорадского жука. Глядя на пользующих по банке полосатых насекомых, я с грустью и тоской ощущала себя пленницей этого дома. Радовало одно - через неделю мы должны были уехать обратно.
По вечерам к нам приходила соседка, Марья Петровна. Она с бабушкой пили чай на кухне, а я вертелась рядом. Я готова была слушать бесконечные пересуды о соседях, цветах и огороде, лишь бы не оставаться одной. С той памятной встречи с маленькой цыганкой я стала сторониться своей куклы. То и дело в памяти всплывало искаженное ужасом лицо Патрины. Такое невозможно сыграть, изобразить. Девочка была напугана. Но в чем дело? Почему обычная советская игрушка вызвала у нее такие эмоции? Казалось, стоило закрыть глаза, и я снова слышала эти жуткие слова: "Бэнгоро! Нечистая сила!"
Иногда мне казалось, что и Катя изменила свое отношение ко мне, как бы глупо это не звучало. В комнате я постоянно ощущала на себе чужой взгляд и незримое присутствие чего-то враждебного, злого. Стремясь избавиться от гнетущей тревоги, я спрятала куклу в старом шкафу. Признаться, повернув ключ в его замке, я испытала облегчение.
"Может, оставить ее здесь навсегда?"- пришла мне в голову шальная мысль. А бабушке скажу, что потеряла Катю. Баба Валя, конечно, обидится... Я подумала о кукле, представила, как она лежит в шкафу на старых, изъеденных молью вещах, тараща в темному свои жуткие, стеклянные глаза. Решено! Пусть остается взаперти.
И сразу- будто гора с плеч! Такую легкость и хорошее настроение я ощущала лишь в день приезда в Ледяную. Тревоги и страхи, терзавшие меня несколько последних дней, стали казаться беспочвенными и надуманными. Даже воспоминание о Рубине померкло, уже не имея надо мной мрачной власти. Скоро мы вернемся домой. Оставалось каких-то четыре дня до отъезда.
Я наслаждалась хорошей погодой. После жары наступило небольшое похолодание, но это было долгожданной отдушиной, отдыхом после изматывающих солнечных дней. Подул свежий, северный ветер, принеся с собой серые тучки. Впрочем, из-за них часто выглядывало солнышко. Сидя на лавке под окнами дома, я любовалась садовыми цветами, воспрявшими после жары. Наступил вечер, и колокольчики увивавшей забор ипомеи закрылись, спрятались до утра. Внутри большой махровой бархотки уютно расположился пушистый шмель. Казалось, все вокруг дышало умиротворением и спокойствием. В спустившихся сумерках я наблюдала за окнами соседских домов. То там, то тут вспыхивал электрический свет. Вот в оконном проеме показался дядя Миша, решивший выкурить сигаретку, пока жена не видит. Заметив меня, он приветливо помахал мне рукой, а затем с грозным видом постучал по наручным часам на левой руке, давая понять, что уже поздно и пора возвращаться в дом. Что ж, пришлось повиноваться. Ложась спать, я подумала, что это один из лучших дней моих деревенских каникул.