Анжелика в ужасе прижала руки ко рту, но даже страх не помешал ей оценить красоты этого поединка. Отец выше и массивнее, но Леон более гибок, он с лёгкостью уворачивается от ударов... Ветер треплет рыжие волосы и бороду Портоса, бросает на лицо Леону светлые спутанные пряди. Это похоже на схватку огромного медведя, старого, но ещё сильного, с молодым зубастым волком... или львом. Анжелика, зачарованная, следила глазами за сражающимися, почти не осознавая, что пытается улучить удобный момент и кинуться между ними.
Наконец ей показалось, что момент улучён, и она готова была броситься вперёд, но тут чья-то тяжёлая рука легла ей на плечо, и она, вздрогнув всем телом, обернулась. Рядом стоял д’Артаньян, выглядевший удивительно спокойным. Встретившись глазами с Анжеликой, он покачал головой.
– Не надо.
– Но они убьют друг друга! – у неё вырвался всхлип.
– Не убьют, – по-прежнему невозмутимо ответил он. Анжелика в отчаянии огляделась в поисках поддержки. Арамис наблюдал за схваткой со спокойно-отстранённым видом, Атос поддерживал сползшего в седле Рауля – им обоим явно было не до дуэли, Анри и Жаклин глядели на сражающихся с одинаковым выражением любопытства и чего-то ещё, что Анжелика, не знай она их так хорошо, назвала бы жаждой крови. Ещё более отчаявшаяся, она повернулась обратно. Сердце колотилось так, словно готово было выскочить из груди. Больше всего на свете хотелось закрыть лицо руками, как в далёком детстве, когда она пряталась под одеялом от живущих в комнате чудовищ, и ждать, пока всё не закончится.
Оба противника тяжело дышали и двигались уже не так стремительно. Анжелике, которая всё так же стояла, не в силах оторвать от них взгляда, пришла в голову безумная мысль, что они очень похожи в момент этой схватки. Тут появилось что-то неясное, какая-то туманная идея, которая так и осталась необдуманной, потому что в этот миг что-то случилось – Портос не то оступился, не то потерял равновесие, и шпага его, знаменитая Бализарда, вылетела из его руки и оказалась у Леона.
И тут время как будто застыло. Анжелика слышала частый стук собственного сердца, чувствовала, как сильно сжимает её плечо д’Артаньян – впрочем, она не смогла бы пошевелиться, даже если бы он её и не держал, видела отца, удивительно спокойного даже сейчас, видела Леона, сжимавшего в руках две шпаги... Капитан почему-то не наносил удара – он стоял и смотрел на шпаги, и чем дольше он смотрел, тем более изумлённым становилось его лицо.
Портос громко расхохотался. Анжелика вздрогнула, Леон тоже вздрогнул и оторвал взгляд от шпаг. Теперь Анжелика видела, что так ошеломило его, – шпаги были похожи, как две ветви одного дерева, с одинаковыми узорами на эфесе. И тогда все разрозненные кусочки мыслей в голове Анжелики собрались в единое целое. Стало понятно и странное спокойствие отцов-мушкетёров, и её собственная необъяснимая тяга к капитану, и даже то неуловимое сходство, замеченное ею сейчас, во время схватки.
– Что это значит? – спросил Леон, и голос его дрогнул.
– Это значит, – ответил д’Артаньян, – что ваша шпага изготовлена по образу и подобию знаменитой Бализарды, шпаги моего друга Портоса!
– Это значит, – добавил усмехающийся Портос, – что эту шпагу я подарил тебе, когда тебе был всего год!
– Это значит, – заключил, подъезжая к ним, Арамис, – что вы наконец-то нашли своего отца!
Д’Артаньян всё ещё держал ладонь на плече Анжелики, но ослабил хватку. Вывернувшись из-под его руки, она приблизилась к Леону – медленно и несмело, как к незнакомому коню, повадок которого она не знает, который может и лягнуть, и укусить, – и дотронулась до его рукава.
– Брат? – она заглянула ему в глаза. Леон смотрел сквозь неё, куда-то вглубь, словно видел что-то, недоступное остальным. Бездумным жестом он вернул свою шпагу в ножны, а Бализарду отдал Портосу, и затем так же бездумно, будто не осознавая, что делает, приобнял Анжелику за плечи.
– Брат, – прошептала она, стараясь не слишком тесно прижиматься к нему в этом первом братско-сестринском объятии. Сквозь затуманившую глаза пелену слёз она видела изумлённые лица Анри и Жаклин, бледного Рауля, которому, похоже, было не до их семейных отношений, улыбающихся д’Артаньяна и Арамиса...
– Сестра, – выдохнул Леон. – В один миг отец – герой, и сестра – добрая душа...
Потом он оторвался от неё и медленно, словно приходя в себя, оглядел всех вокруг. Анжелика понимала, что он сейчас чувствует, – в этот миг единения у них и мысли будто стали общими. Поэтому она озвучила то, что он, должно быть, подумал: