— Я ее выгоню, просто выгоню отсюда! Дам развод, и пусть катится ко всем чертям, — бормотал Семен, вышагивая вдоль окна. Юрий смотрел на него со смешанным чувством страха и сострадания. — Если б еще было чувство. Нет, не обольщайся, я ее лучше знаю, Шурочку, вижу ее насквозь… На Викешу крючок закидывала, на эту акулу, да он ее вместе с крючком проглотит. Может, и глотал уже… Но ей урок не впрок, у нее цена неразменная. Ах, ах… Трогательно увлекающаяся натура… Поиски сильного человека, лошадки, на которую можно поставить. — Он остановился, выставив палец, как пистолет. — Но для этого тоже нужно моральное право, да, нужно иметь право на хорошего человека, на его любовь, а такой человек ее-то уж раскусил бы сразу!
Он словно бы не признавал за Юрием право «такого человека» — так, очередной Шурочкин объект, случайно нанесший ему, Семену, душевную травму.
— Ах, Юра… Ах, какой он смелый, мы осуществим твою идею… Сначала я внимания не обращал. Зайдешь… только и слышишь: «Мы с Юрой. Юра сказал… Юра решился…» Я сразу понял: тут что-то не то… И потом — она же глупа. Господи! Куриный ум! Эта ее затея с окислением. В свое время понадергала информации. Слышала звон и повторяет как попка, а звон-то еще не чистый, не точный, и без меня она ноль. Нолик!
Сквозь треск этих сыпавшихся, как пощечины, слов вдруг мелькнула спасительная, с призрачной, стыдливой надеждой мысль, что Семен нарочно порочит жену в бессильной попытке отпугнуть его, Юрия.
Но отстаивать Шурочку сейчас — выдать себя и ее. Он сказал по возможности равнодушно, тоном судьи со стороны, инстинктивно защищая свой выбор, горькую их тайну, ставшую грехом.
— Зря ты ее оскорбляешь. При чем тут глупа? — А стороной вдруг назойливо, помимо воли, выплыла сцена на кухне, ее красивое, с отпечатком ложной значительности лицо, внимающее словам профессора. Ну и что? Женщина… Минусы натуры. Что же Сема-то переживает, раз такая дурочка? — Глупость, она всем видна, а что-то я не слышал, чтоб о ней говорили такое.
Семен слегка смешался. И снова забормотал, не находя себе места, — глухо, отрешенно, видимо вспомнив что-то свое, наболевшее.
— Я таких не встречал… От нее же не знаешь, чего ждать. А уж на ласку снизойдет — будто подарок сделает, так что и брать не захочешь.
Что-то подобное Юрий и сам пережил, теперь у него было такое чувство, будто Семен заглянул ему в душу. Брат по несчастью…
— Так что у вас было?
— Ничего не было, — вздохнул он. Наверное, это и была правда.
В следующее мгновение он как-то весь размяк и чуть было не сказал все начистоту, но вовремя спохватился. И только спросил в наступившей тишине:
— Где ж она может быть?..
— Не знаю. Может, к матери в Москву смоталась — благо, машина под рукой. Там еще и Викеша имеется.
Жалость к Семену улетучилась, точно ее и не было.
— Там ее и ищи! Самоутверждающуюся свою половину, — усмехнулся он. — Не по адресу попал.
— Идиот, господи, какой я идиот, — проговорил Семен как бы про себя, на время забыв о присутствии Юрия. — Тщеславная баба, пустышка! Она и до меня была не святая, а я поверил: ничего, проживем! Опора ей нужна… Ну как же! Блеск, рестораны, профессор — друг дома… «Не мучай меня глупой ревностью, какой прок от домостроя». И пошло наперекос… Полетела как мотылек на огонь!.. Ладно, я оказался слабаком. Но если ты жена — помоги слабому мужу, ты же советчик, друг. Вместе жизнь строим. А бегать ради самоутверждения, ради мишуры, лишить ребенка отца. Одинокая, бедняжка. Она еще не одного бедняжкой сделает!.. — Семен тяжело дышал. — И всегда виноваты другие, во всех бедах. А она права. Она всегда права, в этом весь ужас. — Семен уткнулся лбом в ладони.
Но сочувствия он уже не вызывал. У Юрия просто не укладывалось в голове, как мог Семен, сплоховавший со своей диффузией, остаться в друзьях у профессора, сдаться да еще верой и правдой служить своему гробовщику. Рабья душа. А ведь умница! «Оба вы со своей Шурой хороши. А впрочем, не очень-то ее обвинишь при таком супруге».
Теперь он не чувствовал перед Семеном вины.
— Почему же вы все-таки здесь, рядом, раз она так плоха?
— Потому что люблю!.. Ну чего ты глаза пялишь? Нелогично? Для тебя жизнь — сплошная логика? — Он прерывисто, как-то по-детски вздохнул.
— Может, еще помиритесь.
— Вряд ли…
Юрий пожал плечами. Не знал, горевать ему или радоваться. Значит, Семен все еще любит. Он не мог понять, как это возможно, ведь это оскорбительно для обоих. И рано или поздно все скажется. Как смертельный осколок, застрявший у сердца, от этого не уйдешь.