Возвращаясь задами к баракам, он еще издали разглядел у сарая знакомый силуэт в белой шубке. Стефка совсем по-девчоночьи заскользила навстречу по наледи, рассмеялась, уткнув подбородок в прихваченный рукой высокий пушистый ворот.
— Все в пожонтку, все хорошо, да? — Она слегка притронулась к Андрею, словно желая убедиться, что он жив-здоров. — А то вин такий дурень, як выпье…
— Тебе видней…
Стефка отдернула руку, ускорив шаг.
— А как у вас с матерью? Обошлось? Да постой же!
— Ой, не говори, — обронила она, даже не повернувшись к нему. — Як то по-русски… вдрезг… вдрызг…
— До свадьбы заживет.
— До чего? А, да…
Он почти силком удержал ее за локоть.
— Куда ты торопишься?.. Боишься, мать отшлепает?
— Что такое — отшлепает?
— Вот что… — Он легонько хлопнул ее, перехватив ее сердито блеснувший из ворота взгляд. — Да что с тобой?
— Ниц.
— Стефа!
— Сказала — ниц.
И привычным жестом, точно превозмогая себя, небрежно отмахнулась. И этот жест, и ее внезапное отчуждение вызвали в нем смутное чувство вины. Что-то не так сделал, не то сказал, черт их поймет, этих барышень. Нужно было сейчас же оправдаться, смягчить ее. Да как? Сам всякий раз терялся в непривычно закружившем чувстве, делавшем его беспомощным и грубым одновременно.
— Да, — сказала она, не спеша огибая сарай, — солдат и есть солдат.
— А на войне, — сказал он, — другому не учат.
— Оно-таки видно.
— Стеф! Ну хватит!.. — И резко повернул ее к себе. — Давай мир. Друг ты мне или нет? — Она не ответила, вся уйдя в себя, точно улитка. Молчала, кутаясь в воротник. — Стеф… Печально терять друзей. — У самого даже защемило сердце.
— Як же ты отважився на добже слово?
— Ну прости, — сказал он уже спокойно, — если в чем виноват, прости. А если я не пришелся твоей маме — так и скажи. Больше не стану вас тревожить.
Напряженность, с какой она обычно вслушивалась в его речь, стараясь уловить смысл, потому что понимала не всякое слово, прошла. Стефка покачала головой:
— Чужой, зовсем чужой, не розумем друг дружку. А мама? Что мама?.. Только и мысле, як бы скорейше уехать.
Он заставил себя смолчать, пусть будет, как будет, нельзя давать сердцу волю. Видно, не судьба им быть вместе. Придумал черт знает что — и за себя и за нее.
— Отец-то как там оказался, в Ченстохове?
— Там его роди́на. Як услали на завод в Германию, оттуда и до дому.
— Что ж он за вами не приехал?
— Они пшедь тем плохо жили с мамой… А тераз, може, у его там есть кто… А она того не розуме, чи не хоче понимать… як слепа стала, и́де до конца.
— Пусть бы о тебе подумала.
На мгновение ощутил в сумерках ее печальный взгляд.
— Мне все едно.
— Неправда. Ты же другое говорила.
— Ну… то есть женская логика.
— Стеф?..
— Кто меня тут держит?
— А жених твой.
— Хм… женится и тоже поеде.
— У него же тут семья.
— Любовь сильнее.
— Дурачишься?
— Я пошла.
— Стеф…
— Довидзення! Проверяй свои посты, а мы будем спокойно спать, ладно, товажищ во́йна?
Поколебавшись, холодно, вскользь чмокнула его в щеку и припустила к бараку, а он еще долго смотрел ей вслед со стесненной душой. Вот с веранды донесся ее топоток, отворилась дверь, пропустив сполох света. И снова тишина. Лишь в соседней стайке шумно вздохнула корова и захрустела жвачкой.
— Стой, кто идет?
— Мурзаев?
— Я, товарищ старший лейтенант. — Часовой вышел из-за темневшей у сарая взводной полуторки.
— Ребята вернулись? — Андрей посмотрел на часы, светящиеся стрелки показывали одиннадцать.
— Все дома.
— Как дела?
— Тихо. Толька холодна. Чичас меня сменит, греться будем… Товарищ лейтенант!
— Да?
— Дома письмо получил. Все же три года не был… Все же охота повидать. Долго тут будем сторожить?..
«Вот и этот. Всем хочется домой».
— Недолго, Мурзаев. — Андрей невольно улыбнулся и умолк, снова вслушиваясь в тишину, будто ждал чего-то, не мог понять, что с ним творится. Беспричинная радость вдруг наперекор всему заполонила его, и он ощутил в себе растущую волну нежности. — После выборов отпущу в первую очередь. Тебе ведь служить еще.
«А что, если увезти ее? Когда отпустят… Куда глаза глядят. Руки-ноги есть, устроимся».
— Большой спасибо! Служу Советскому Союзу.
— Ладно, ты тут будь повнимательней.
— Есть, внимательней.
— Что думаете делать? — спросил Юра, выслушав лейтенанта.