-- Да, -- ответил Тейя, -- я буду вашим королем. Не на спокойную и счастливую жизнь, а на геройскую смерть поведу я вас. Тише! Не приветствуйте меня ни радостными криками, ни звоном оружия. Кто хочет иметь меня своим королем, сделайте то же, что я.
И он сорвал с дерева, под которым стоял, маленькую веточку и воткнул ее себе в шлем. Все молча последовали его примеру.
-- О, король Тейя! -- прошептал Адальгот, стоявший подле него. -- Ведь это ветки кипариса. Так увенчивают обреченных в жертву!
-- Да, мой Адальгот, ты говоришь, как предсказатель: обреченных на смерть!... КНИГА VII Тейя
ГЛАВА I
История готов быстро продвигалась к концу, точно камень, катящийся с крутой горы. Под Капрой и Тагиной погиб цвет их пехоты: из двадцати пяти тысяч, которые привел туда Тотила, не осталось ни одной. На флангах тоже погибло много готов, осталось всего не более двадцати тысяч человек, с которыми Тейя поспешно двинулся на юг по фламиниевой дороге. По пятам за ним гнались Цетег и лонгобарды, а за ними Нарзес, окруживший готов с запада, юга и севера.
Движение готов сильно замедлялось огромным количеством неспособных к войне -- женщин, детей, стариков, больных, которые, в ужасе от жестокостей Нарзеса, бежали изо всей Италии в лагерь короля. Чтобы неприятель не нагнал, готам приходилось почти каждую ночь жертвовать небольшим отрядом. Выбирали место, где отряд мог надолго задержать огромное войско неприятеля, и человек пятьсот оставались там и вступали в ожесточенную борьбу с врагами. Победить они, конечно, не надеялись, но своим храбрым сопротивлением задерживали врага на несколько часов и этим давали возможность своим уйти дальше. Около Фоссатума Тейя узнал от бежавших готов, что Рим потерян для них, что римляне в условленную ночь умертвили всех бывших там готов с их женами и детьми. После этого идти к Риму было бесполезно. Надо было изменить направление пути. Тейя оставил под Фоссатумом тысячу готов под начальством графа Маркья, чтобы задержать Цетега и Альбоина, а сам повернул к Неаполю. К полудню подошли войска Цетега и Альбоина, и началась битва. Она продолжалась до самой ночи. Когда рассвело, в лагере готов была гробовая тишина. С величайшей осторожностью приблизились преследователи к окопам готов: все так же тихо. Наконец, Цетег, а за ним Сифакс взобрались на шанцы.
-- Идите смело! -- обернувшись, крикнул Цетег своим исаврийцам. -Опасности нет, вот все они лежат мертвые, вся тысяча, вот и граф Маркья, я знаю его.
Очистив дорогу, Цетег снова пустился в погоню за Тейей по фламиниевой дороге. Но местные крестьяне сообщили ему, что готы не проходили здесь, -всякий след их исчез. Цетег созвал совет и решил разделить свое войско, искать исчезнувших готов: одна часть под начальством Иоанна должна идти направо, Альбоин же -- налево. Сам префект решил идти к Риму и, овладев городом при помощи своих верных исаврийцев, не пускать в него Нарзеса.
Пока префект обсуждал подробности этого плана, в палатку его вошел Нарзес, опираясь на руку Василиска.
-- Ты позволил тысяче готов задержать себя здесь до тех пор, пока остальные успели скрыться, -- с гневом начал главнокомандующий. -- И к чему ты отправляешь Иоанна на юг? Тейя не пойдет туда, он, наверно, уже знает, что Рим него потерян.
Глаза Цетега сияли.
-- Да, -- продолжал Нарзес. -- Я послал в Рим умных людей, и они возбудили тамошнее население против готов. В условленную ночь римляне умертвили живших готов, с женщинами, детьми и стариками. Не более пятисот человек успели запереться в башне Адриана. Новый римский пала Пелагий прислал мне своих послов. Я заключил с ними договор, которым, надеюсь, ты будешь доволен. Добрые граждане Рима ничего не боятся так сильно, как третьей осады, и просят, чтобы мы не предпринимали нечего, что могло бы повести к новой борьбе из-за Рима. Готов в башне Адриана, пишут они, голод заставит сдаться, после этого они поклялись открыть ворота своего города только своему естественному начальнику и защитнику, префекту Рима. Вот договор, читай сам!
С глубокой радостью прочел Цетег этот договор. Итак, они его не забыли, римляне! К нему, а не к ненавистным византийцам обратились они теперь, когда наступает решительная минута! Его зовут назад в Капитолий!
-- Ну что? -- спросил Нарзес. -- Доволен?
-- Да, я доволен, -- ответил Цетег, возвращая прочитанный документ.
-- Я обещал не брать города силой, -- сказал Нарзес. -- Надо прежде отправить короля Тейю вслед за Тотилой.
Тейя, между тем, прекрасно воспользовался задержкой врага у Фоссатума. Оставив фламиниеву дорогу, он бросился на восток, к берегу моря, прошел Самниум и отсюда уже свернул на юго-запад, к Неаполю. Дорогой он узнал, византийцы из Капуи угрожают Кумам.
-- Ну, нет, -- вскричал Тейя, -- мы должны поспеть в этот город раньше их. Там у меня есть важное дело.
Оставив для защиты женщин и детей небольшой отряд, сам он бросился к Капуе и неожиданным нападением уничтожил значительное византийское войско. Эта удача была последней улыбкой бога побед. На следующий день Тейя вступил в Кумы.
Посреди этого города возвышалась высокая, крепкая башня, окруженная толстыми, высокими стенами. В это башне содержались римские заложники, которых Тотила взял с собой, когда в последний раз уходил из города. Их было около трехсот человек, самых знатных граждан Рима, -- сенаторов, патрициев. Они были приведены в эту башню ночью, в глубокой тайне, и как ни старались римляне узнать, где они находятся, им это не удалось.
Теперь Тейя вошел в эту башню с несколькими готами, успевшими спастись во время последнего избиения их в Риме. По его велению, готы рассказали заложникам, как римляне, возбужденные подосланными Нарзесом людьми, в одну ночь умертвили всех готов в городе, даже женщин и детей. Так ужасен был взгляд Тейи, что заложники поняли, что участь их решена. И действительно, через час головы их были выставлены на стенах города.
-- Но не только за этим торопился я сюда, -- сказал Тейя Адальготу. -Есть еще один священный долг, который мы должны исполнить здесь.
И он пригласил всех вождей к себе на ужин. Когда печальное торжество было окончено, он сделал знак Гильдебранду. Тот тотчас встал и взял горящий факел.
-- Идите за мной, товарищи, -- сказал он. -- Возьмите с собой свои щиты.
Был третий час ночи. Молча вышли из зала, следуя за королем и седым Гильдебрандом, Гунтарис, Адальгот, Алигерн, Гриппа, Рагнарис и Визанд. Позади всех шел с факелом Вахис, который со смерти Витихиса служил оруженосцем при Тейе.
Прямо против дворца, в саду, возвышалась громадная круглая башня, "башня Теодориха", как ее называли. К ней направился старый Гильдебранд, освещая дорогу. Войдя в комнату первого этажа, он не стал подниматься по ступеням вверх, а тщательно размерил пол, нашел едва заметную для глаза скважину между двумя каменными плитами и, просунув кончик топора, приподнял камень. Открылся вход в глубокое подземелье, Гильдебранд первый стал спускаться туда, за ним молча один за другим спустились все остальные по узкой, высеченной в скале лестнице в двести ступеней, которая привела их в обширную пещеру, разделенную стеной на две половины. Часть, в которую они вошли, была пуста. Тогда Тейя, отсчитав десять шагов, надавил на камень, и в стене открылась маленькая дверь. Гильдебранд и Тейя вошли в нее, осветили факелами, и перед глазами их удивленных друзей засверкали сокровища: слитки золота, серебра, кучи драгоценных камней, жемчуг, бесчисленное множество ваз, кубков и чаш всевозможной величины и формы, дорогие меха, пурпур, шелка и несметное количество оружия всех времен и народов, от самых простых грубых деревянных до самых изящных, усыпанных драгоценными камнями.
-- Эта тайная пещера, -- сказал Тейя, -- известна только Гильдебранду и мне. Она вырублена в скале сорок лет назад, по распоряжению самого Гильдебранда, когда он был графом Кумы, и сюда снесены все эти сокровища, которые в течение столетий накопили Амалунги, -- частью как военную добычу, частью как мирные подарки соседей. Вот почему византийцы нашли так мало сокровищ в Равенне. Враги всюду шарили, отыскивая их, напрасно: глубокая пропасть не выдала своей тайны. Но теперь настало время вынести их отсюда: заберем все это на свои широкие щиты и понесем с собой в последнюю битву, которая предстоит еще остготскому народу. Ты, Адальгот, не бойся: если даже и погибну, и все будет потеряно, -- эти священные сокровища не должны попасть в руки византийцев. Ты увидишь, какое чудное место выбрал я для этой последней битвы готов, -- оно поглотит и скроет навсегда и последних готов, и их сокровища, и их славу.