Чуткое ухо царя уловило акцент отвечавшего.
– А родом?
– Швед.
– Час от часу не легче, – сурово проговорил Пётр Великий, – что ж, господин швед, из плену бежал?
– Нет, ваше царское величество, в плену я не был, а от своего войска больной отстал и с тех пор торгую с товарищем.
– Ваше царское величество, – бил между тем поклоны Омелько, – за нами нету никакой вины и живём мы только, что царским полкам коней приводим. Вот и сейчас ведём коней на продажу для войска.
Гнев царя улёгся. Государь видел, что перед ним два простые человека, занимающиеся мирным и полезным промыслом. Правда, царь был беспощаден к запорожцам, но это касалось только тех, кто составлял опору Орлика, Гордиенка* и Мазепы, а преследовать и теснить мирный элемент было не в его духе.
Поговорив немного с продолжавшими стоять на коленях Юрком и Омельком, Царь подозвал к себе гетмана и весёлым тоном сказал ему.
– Хотя от бывших запорожцев верной службы нам уповать и впредь нечего, но опасаться великого худа, этих двух – склонясь на твои докуки, гетман, непрестанные о неимении сердюков, разрешаем – яко добро. пристойными людей – записать на службу, дав им немалые на прокормление уряды. Приведи их к крепкой присяге, а господина Шведова, ежели изъявит охоту, то и окрести.
Народ зашумел, заволновался. Царь укатил далее, а Омелько и Юрко продолжали стоять – как одурманенные – на коленях.
Долго не мог дождаться Гнат Трепилец Омелька.
– Что они так задержались, – рассуждал старик, – Харьков не за горами – пора бы и вернуться.
Ивга тоже томилась. Бедная девушка похудала, осунулась и часто ходила с красными от слёз глазами.
Но пришёл конец и их ожиданию.
Сперва Трепилец никак не мог узнать своих в виде двух бравых гетманцев, подъехавших к его хутору.
– Тату! Боже мой! Та это ж наши! Юрко! – крикнула во весь голос Ивга, схватившись за грудь.
От волнения у неё захватило дыхание.
– Эге! Наши! И Омелько! – распознал наконец старик приехавших.
– Ну, тату, уехали крамари, – весело кричал Омелько, – а вернулись ясновельможного гетмана сердюки – Кислань да Шведов.
– Какой Шведов?
– А тот, что был Юрком Безродным... Нет уже Безродного, а по царскому слову Юрко Шведов.
Весь день подробно рассказывалось и повторялось на хуторе всё случившееся в Куряже.
Как был сперва грозен царь и как стал милостив. Как крестили Юрка в Куряже и какие вельможные паны были восприемниками.
А затем на хутор пришли два почтенные соседа, завели речь про «лисицу и охотника да про красную девицу», а Ивга на окрик Трепильца «а ну, доню, неси рушники» – перевязала их полотенцами, и через неделю из Ивги Трепильцевой стала Ивгой Шведовой.
Юрко Шведов долго и честно служил своему новому государю пока раны не заставили его выйти из полка и поселиться на хуторе тестя.
Поколение его долгое время занимало видное положение среди слободского мещанства – сохраняя из рода в род – память о происхождении предка, и только в конце прошлого столетия угас последний представитель этой фамилии.
_______________________________
Примечания
Сочинение представлено по изданию 1914 года и отредактировано в соответствии с современной русской орфографией и грамматикой.
Примечания добавлены редактором данной интернетной публикации.
Зимовник – название хозяйства, хутора у запорожских, черноморских и у части донских козаков, где они находились, когда не было боевых действий (особенно в зимний период).
Варта (укр.) – дозор, караул.
Затинная пищаль – длинное старинное ружьё, устанавливавшееся в затине. Затин (или затын) – особое место внутри крепостной ограды украинских крепостных поселений, непосредственно за частокольной деревянной оградой: (тыном), располагавшейся или на местном горизонте, или же на невысоких земляных валах. На затине для действия поверх тына или в оставляемые в последнем промежутки ставились затинные пищали.
Дергач (или деркач) – коростель.
Вівчарик (укр.) – пеночка.
Господарь (укр.) – хозяин.
Чути (укр.) – слышно.
Тальник – ива.
Стайня или стойня (укр.) – конюшня.
Молодик (укр.) – молодой человек, парень.
Льох (укр.) – погреб.
Комора (укр.) – кладовая.