Я продрог, искусан комарьём, но не убиваю насекомых, позволяя им насытится кровью. Это справедливо: я отдаю малую часть мирозданию, а когда придёт мой черёд - заберу свою долю. Так соблюдается Баланс.
По стеклянным стенам забарабанил дождь, подгоняя работников завершить последний день. Завтра они не найдут теплицы, поэтому я с улыбкой наблюдаю, будто затаившейся питон, что зрит заботы кроликов о завтрашнем дне, который будет иным, чем те думают.
Наконец всё стихло, я растягиваю дыхание перед броском. Остались трое, я и их бессильные, беспомощные Боги. Сердце бьётся ровно, я отстранён и почти жалею, что мой триумф близок. Ещё бы час-два прочувствовать это, перебрать в памяти все шаги, как солдаты перед боем считают патроны и смазывают оружие. Я нежно погладил пульт детонации, закреплённый на поясе под одеждой.
Все трое стоят полукругом у столов, негромко переговариваясь. Их лица безмятежны, позы будничны, мысли, уверен, стройные, планы далёкие. Точка, конец, пора!
Проверил последний раз: с пульта все двери заблокированы, связь тоже. В здании никого лишнего. Я сжал свой трофей - его величество Sig-Sauer P 226. Первый владелец знал толк в оружии: тяжёлое, мужское, быстрое - воплощённая Смерть, мой талисман, мой билет на сегодняшний спектакль.
Научился двигаться почти бесшумно, они не сразу заметили. Я не уловил сигналов от Богов, похоже, те проспят свою смерть. Я улыбаюсь, я безмятежен, я победитель.
Первым обернулся хозяин, как по команде, все остальные застыли, глядя на чёрное дуло. Они поняли, что я серьёзен, но права быстрой смерти у них нет.
– Олег, не стреляйте, я всё объясню, – запричитала рыжеволосая, выступая вперёд. Леднёв схватил её за руку, оттаскивая назад. Она вырвалась и кинула мне ореховый взгляд, в котором читалось желание объяснить и недоумение. Рябовский застыл, не сводя глаз с отверстия пистолета.
Я указал троим на дальнее место у стены. Проход не позволит им рыпнуться. Дождь с яростью начал колотить в стеклянные стены, не закрытые стальными пластами. Яркие лампы с потолка и разноцветные над цветами бросали драматические тени на лица троицы.
Девка пыталась что-то сказать, но Леднёв некстати её остановил, сжав руку. Я бы с удовольствием послушал лепет, переходящий в истерику, когда дойдут до неё мотивы мои и намерения. Тогда она заверещит от страха, а я остановлю её ударом или пулей в колено. Как пойдёт. Я никогда не продумываю детали, это скучно, Провидение укажет, как лучше. И мне самому интереснее смотреть за спектаклем, где я одновременно актёр, драматург и режиссёр.
Они вжались в стену, а я молчу и наблюдаю.
– Что вы хотите? – прорезался голос у хозяина. Почти без дрожи. Почти.
– Он хочет уничтожить орхидеи, - а девка трясётся. Кому ты говоришь, дура? Они знают, я вижу по глазам.
– И нас, – спокойно произнёс Леднёв, не сводя с меня взгляда. Они точно кролики перед удавом! Одно удовольствие, когда не надо тратить лишних слов.
Рыжеволосая вздрогнула и стала затравленно озираться. Хозяин скрестил руки на груди.
– Я дам возможность оправдаться каждому. Кто первый? – резким движением я смахнул со стола десяток маленьких пластиковых контейнеров. Кора рассыпалась, и я медленно давил Их ногами. Жаль не могу посмотреть вниз. Я слежу за малейшим движением у стены. Они уставились на раздавленных зелёных червяков с одинаковым выражением ужаса. И не шевелились, не плакали, не молили. Усаживаюсь на частично очищенный стол.
– Ты, давай. Почему согласился? – ткнул я дулом в хозяина, тот не шелохнулся, смотря себе под ноги. Я выстрелил ему под ноги, заставив смешно отпрыгнуть в сторону. Этот звук всегда производит магическое действие: они побледнели, девка, вскрикнув, прижалась к подмастерью. Тот приобнял её, стараясь спрятать от правосудия. Рябовский был спокоен больше прочих.
– Они дали мне то, чего я бы никогда не получил. Шанс начать бизнес в другой стране, расширить имеющийся здесь. И убрать конкурентов, – глядя мне в глаза, произнёс он медленно.