Труп, накрытый простынёй, увезли. Но смотреть в ту сторону её никто не заставит. Она одновременно хотела выйти под проливной дождь, лупивший по стеклу, будто небо решило обрушить всю ярость на оранжерею, и остаться внутри, потому что только здесь чувствовала себя в безопасности. Здесь их защитят, а сколько таких, как Олег, бродит там, в предрассветной тьме?
Олег - это имя вызывало ненависть и злость на себя. Но как не силилась она вспомнить подробности ночи, так и не сумела. Будто кто взял ластик и провёл по листку: следы остались, можно восстановить суть, но детали утеряны.
А нахмуренные люди всё ходили мимо, негромко переговариваясь, и не замечали её. Эмоции притупились, уступив место безразличию. Они вот планировали с Казимиром диверсию, Вадим что-то там думал про переезд, а сегодня всё могло оборваться. Почему могло? Ещё и оборвётся. Откуда-то пришла уверенность, что найдут не всё и кошмар повторится, только на этот раз они сгорят. Кто-то крикнул, что обнаружили девятую взрывчатку. Маша вздрогнула и съёжилась, желая стать такой же маленькой, как пищащие всюду комары.
Время будто утекло из оранжереи, подчёркивая тем самым её особый, мистический статус. Маше казалось, что все уже прошли мимо по девятому разу, и она смотрит на картинку, которая движется по кругу, как карусель. Наконец круг разорвался: к ней подошла светловолосая женщина в роговых очках, начала что-то монотонно говорить, как заведённая кукла. Машу раздражало, что её тормошат, заставляют куда-то идти; она подчинялась нехотя и лишь потому, что не было сил вступать в перепалку.
Сверкнула молния, и тут же раздался раскат грома. Из-за духоты было трудно дышать. Глазам стало больно смотреть, клонило в сон. Нервировало лишь присутствие этой дамы с узкими губами, задающей вопросы и вызывающей на разговор. Маша сидела в подсобке, сжимая сумочку, будто в ней было что-то важное, что может решить её проблемы, разрубив их одним махом. Женщина-психолог продолжала зудеть.
– Вы можете замолчать?! – рявкнула Маша неожиданно громко для самой себя: она собиралась сказать это мысленно.
Психолог ободряюще улыбнулась, мол, всё понимаю, со всеми так, чем разозлила Машу ещё больше, но она сдержалась, извинившись сквозь зубы.
– Вы не знаете, где мой жених?
Маша корила себя, что не спросила раньше. К Казимиру побежала, а про Вадима не вспомнила, будто его там и не было. А ведь он тоже пострадавший. В подобной ситуации не обязательно иметь физическую рану, чтобы стать жертвой.
– С ним тоже работает психолог. Не беспокойтесь, скоро увидитесь, – поправив очки, женщина продолжила:
– Хотите поговорить о случившемся?
– Я плохо помню.
– Это нормально. Воспоминания придут позже, когда вы будете готовы.
– Я не хочу вспоминать. И забыть вряд ли смогу.
– Не торопите события. Малуша, полиции нужно задать вам пару вопросов. Они закончили и готовы уйти. Если вы можете ответить сейчас, то я побуду с вами и прослежу, чтобы показания сняли максимально корректно.
Маша кивнула. Отложить - значит заставить вспоминать себя завтра, послезавтра и потом. Пусть это закончится сейчас.
Полицейский задал стандартные вопросы и перешёл к событиям ночи. Маша почти на любой вопрос отвечала: точно не помню. Это была правда. Полный человек в форме кривил рот, но терпеливо продолжал. Почему-то её спросили о пистолете.
– У меня никогда не было оружия.
– Я про пистолет нападавшего.
– Он ранил Казимира Леднёва.
– А после?
– Упал.
– Он его выронил или отбросил?
– Олег упал. И везде была кровь. Много крови, – Маша вздрогнула и закрыла глаза. Головная боль сжимала лоб и виски.
– Офицер, думаю, на сегодня достаточно, – прорвался сквозь боль голос психолога. Мягкий, но непреклонный. – Думаю: её надо отвезти в больницу.
– Нет! – Маша вскочила на ноги. Пол будто качнулся.– Я поеду домой.
– Я отвезу вас, – офицер бережно взял её за локоть.
– А Вадим?
– Гражданин Рябовский пока даёт показания. Хотите подождать?