– Нет, я его дома подожду.
Вадима она так и не увидела. Множество лиц, заполнивших оранжерею, вызывало тошноту, и понять, какое из них принадлежит Вадиму, было сейчас девушке не под силу. Они все сливались в мутное пятно.
На улице было прохладно и с прежней силой лупил дождь, но дышалось легче. Пахло мокрой землёй.
Дорога показалась Маше бесконечной. Офицер проводил её,и, убедившись, что дом пуст, попрощался. Маше всё это казалось дурным сном, кошмаром, который закончится вместе с грозой. Дом будто месяц не проветривался, в холле было сумрачно и тихо, лишь часы с маятником, словно не тикали, а громко отбивали секунды её оставшейся жизни.
Маша направилась в своё убежище - гостиную и рухнула на диван. Остаток ночи её преследовали тревожные сны: будто Олег не умер, а стоит рядом, направив чёрное дуло в висок. Маша проснулась с криком и громко стучащим сердцем. События ночи оказались явью. С этим придётся научиться жить, примириться и постараться забыть. Как никогда, она захотела, чтобы Вадим был рядом. Прижаться к нему и просто поплакать. Он поймёт, должен же понять!
Решив позвонить ему, девушка раскрыла сумочку и непонимающе уставилась на её содержимое. Прошлое не отпускало: пистолет Олега был аккуратно уложен рядом с зеркальцем и сотовым.
Глава 28. Благость
Виклина теперь старалась не упустить ни секунды: пыталась двинуть ногой или рукой, отдавая им мысленные приказы. Инструктор ЛФК хвалила девушку за усердие. Видимых результатов не было, но Вика не сдавалась.
Встреча с Вадимом повлияла на неё благотворно, что всех очень удивило. Со стороны это были лишь пять минут, в течение которых он сначала стоял и дико смотрел на неё, а потом начал кричать. Но она поняла, что небезразлична ему. Многое осталось неясным, его слова звучали загадочно, но она во всём разберётся после.
Эти дни Виклина часто смотрела в окно, туда, где зелёные верхушки тополей чиркали по ясному синему небу. Очень хотелось почувствовать ветер на коже, когда она пойдёт по бетонированной дорожке к выходу из больницы. И запах свежескошенной травой от ровных газонов. Девушка стала чаще улыбаться и жадно слушала, будто среди пустой болтовни посетителей и непонятных терминов персонала можно было найти рецепт, как быстро встать на ноги.
Жалость к себе ушла, Виклина пропиталась жалостью к матери. Та словно поняла это и перестала плакать, стараясь улыбнуться в ответ. Стоило ей поднести платок к глазам, как Виклина хмурилась и мычала, и мать брала себя в руки. Вике пришла мысль, что они стали гораздо ближе, чем когда-либо.
Малуша больше не приходила, и Вика её не винила за это. Лучше уж вообще коротать век одной, чем знать, что с тобой живут из-за денег. Именно так она поняла слова Вадима. И хотя ничего не могла ответить, он услышал её. Виклина не строила иллюзий и не желала никого привязывать к инвалидному креслу, но в её душе поселился мир. Она даже больше не желала зла Олегу, осознав, что тот просто болен. Да и у каждого своя судьба; наверху решат, как быть с Малушей, Вадимом и с ней. Она не в силах им помочь. Так же, как они не могут спасти её. И неважно, насколько ты этого хочешь.
Неустанные напряжения мышц сделали дело: левая половина тела стала слушаться. Это не были полноценные движения, скорее напоминали случайные сокращения. Но с каждым разом они выходили точнее. Лежать всю оставшуюся жизнь - не её удел.
В очередной визит мать нашла девушку тихо плачущей, но Виклина продолжала улыбаться. Мать наклонилась и нежно погладила её по щеке. Время помчалось, как скаковая лошадь, застоявшаяся в стойле. Вика сказала первое слово: мама.
***
Дни стали серыми. Вадим подолгу смотрел в одну точку, ни о чем не думая. Чем меньше дней оставалось до выставки, тем больше росла в нём нервозность и внутреннее чувство, что что-то пойдёт не так в самый последний момент. В принципе, всё было готово, остались штрихи, красивости, без которых трудно достойно представить любой товар.
Казимир ему помогал во всём, безропотно работая в оранжерее больше положенного. Он покинул больницу, едва залечив рану, и сразу приступил к делам. Вадим также всё свободное время посвящал фаленопсисам. Иногда даже забывал поесть. Казимир молчаливо, будто из солидарности, тоже пропускал обед.
О той ночи оба молчали, тема стала табу, гранью между ними. Внешне ничего не изменилось, но Вадим знал: всё иначе. В полицию его вызывали чаще остальных. Исчезнувший пистолет тревожил хозяина оранжереи. Вадим был уверен, что это дело рук Казимира. Малуша слишком слаба и физически, и морально. Даже если бы она взяла пушку по указке Леднёва, он бы уже знал. Сначала Вадим спросил её прямо, потом пытался обвинить Казимира: тщетно. Оба казались искренними. Но не испарилось же оружие!