Взгляд упал на Малушу. Она лежала с закрытыми глазами, бледная, как отравленная царевна. Вадим пощупал пульс на шее: жива. Он вытер слёзы платком, извлечённым из кармана, и вызвал скорую. Ей и Казимиру. Если ещё не поздно.
***
Маша ощущала себя выжившей после кораблекрушения. Но это не было чудом, скорее наказанием. Вадим забрал её из больницы, где она провела лишь одну ночь. Врачи удивлялись результатам обследования: всё вышло само, она была полностью здорова. Если не считать того, что только что пережила выкидыш.
Голос стал словоохотлив. На Машу выливалась липкая масса информации. Например, что излитие крови и смерть ребёнка не были напрасными. Они укрепили и дали жизнь другим. Маша была рада, что Казимир не пострадал.
Он был в порядке, просто обморок; упало давление, как пояснил усталый доктор с кареты скорой. Казимир сам вновь заговорил вновь о планах по уничтожению теплицы. Маша мстительно вслушивалась в них, впитывала подробности. Оранжерея была для неё сродни раковой опухоли, которая пожирала здоровые клетки, чтобы произвести себе подобных. И список жертв постоянно будет расти. «Закон круговорота жизни», – твердил Голос.
Маша замкнулась в себе, она сидела часами в гостиной и пыталась разобраться в себе. Её пугало безразличие, с которым она приняла смерть нерождённого. Да, она не чувствовала ребенка, да и не хотела, но он-то был в этом не виноват! Она, Казимир и Вадим менялись, Голос считал это благом, приобщением к тайне жизни, оборотная сторона которой всегда смерть. Возможно, это и так, но Маша не хотела быть чёрствой и жестокой. А станет! Вадим же стал. И Казимир меняется, он тоже говорил, что всё к лучшему, будто речь шла не о ребёнке, а о паразите.
И снова её кинули в бездну, выпотрошив, бросили на произвол судьбы. Грызло чувство вины: Существа прознали мысли во время нападения Олега. Они сами об этом сообщили после выписки Маши. Мол, она ещё мало пострадала за измену: детей иметь сможет, вреда здоровью никакого не будет, если одумается.
Вадим был также наказан Голосом: его участие в выставке перенесли на последние дни. Но больше всех наказали Машу. Сломали её старую жизнь - она привыкла к новой: работе, подруге, жениху. Они отняли и это. Вначале Маша не принимала мысли о ребёнке, но, возможно, требовалось просто больше времени. Не отдавая себе отчёта, она задерживалась у витрин с распашонками и ползунками, стала питаться здоровой пищей и бережно относиться к себе, и казалось, даже могла быть счастлива. Теперь же слишком поздно.
Маша приняла решение не играть в заговор, вечную подготовку к наступлению, а сделать наконец задуманное. Пусть шансов мало, пусть она рискует не только собой, но и соучастником. Надо покончить с Голосом, с нынешней собой и с бесконечным кошмаром, которым стала её жизнь.
Маша проверила пистолет: три пули. Хватит, чтобы испугать Вадима и не дать ему помешать. Больные гибриды были завезены накануне и расставлены ничего не подозревающими рабочими на полки всех стеллажей под видом подростков. Следующие сутки будут решающими.
После того, как решение было принято, девушка повеселела, как человек, получивший отсрочку казни. Внешне покорная, открытая чтению Существами, она наслаждалась каждым мгновением. Мысли её были о постороннем, потому что главное обговорили в том же кафе, где она сообщила о беременности Казимиру. Тот был её соратником по оружию, её защитой и надеждой, щитом, она же станет разящим мечом.
Маша улыбалась Вадиму, следя за ним из-под опущенных ресниц. Он готовился к выставке, не понимая, что его там не будет, как и его Существ, его монстров. Он, как скупец трясся над редкими откормленными экземплярами, не подозревая о бомбах, спрятанных за зелёными листьями. Маша предвкушала наступление невидимой прожорливой армии бактерий.
Она лично осматривала каждое растение, пока на шейках трёх гибридов не обнаружила мягкие тёмные пятна.
Маша поняла: это начало конца!
Глава 30. Трое и Орхидеи
Маша спускалась по лестнице, поджав губы. Вадим заснул. Снотворное действовало прекрасно, он ни о чём не догадывался. Всю последнюю неделю она по вечерам с милой улыбкой подавала ему чай с цедрой апельсина, чтобы не чувствовался горький привкус.