Маша лежала на мокрой земле, от которой пахло её кровью. Свет, как и боль, затухал, стало холодно. А вокруг творился Ад: громкие звуки, топот, клацанье, голоса. Последнее, что Маша услышала, был взрыв где-то неподалёку.
Снова пришла боль, но далёкая, ноющая. Тело ныло при каждом толчке. Её несли, лёгкий ветер колыхал кардиган, он был свежим и приятным. Девушка открыла глаза, тёмное небо с единичными звёздами висело над головой. Она лежала на носилках, вокруг суетились люди. Выла сирена на красной машине, бегали пожарные.
– Она очнулась, – сказал равнодушный голос. Обладателем его оказался высокий мужчина в белом с серебряными волосами, так не шедшими молодому лицу.
Над ней нависло лицо Казимира: сосредоточенное, ещё носящее отпечаток ночных событий.
– Всё хорошо, Мария. Ты поедешь в больницу, я тебя скоро навещу.
– Где Вадим? Его арестовали? Он сбежал? – сыпала она вопросами, желая получить немедленные ответы.
– Нет. Он мёртв.
– Полиция? – Маша не верила. С чего бы ему умирать? Он слишком любил удовольствия и себя. Не застрелили же его?
– Нам пора, – предупредил седовласый доктор.
Маша здоровой рукой вцепилась в грязную, с пятнами крови рубашку Казимира.
– Пару минут, пожалуйста, – попросил тот доктора.
– Это ты, – сказала Маша, глядя Казимиру в глаза.
– Нет. Он застрелился.
– Почему?
– Понял, что не отвертеться. Полиция ворвалась, когда он выстрелил в меня, но промахнулся. Он бы не выжил в тюрьме. Деньги ушли на выставку и новые экземпляры. Счета пусты. И покровителей больше не стало.
– Откуда полиция?
– Перед тем, как ехать сюда, я попросил друга позвонить, если через пять часов не дам о себе знать.
– А Существа?
– Оранжерея сгорела. План Олега я взял как запасной, - грустно улыбнулся Казимир.
– Он был бы счастлив, – тихо произнесла Маша, прикрыв глаза. Хотелось спать и не о чём ни думать. Все ответы она уже получила.
Эпилог
Рана на плече затягивалась. Казимир ежедневно навещал Машу, приносил цветы и пирожные со сливочным кремом. Она уплетала их, не думая о диете. На душе было спокойно, солнце светило в окно одноместной палаты, та больше походила на номер гостиницы где-нибудь во Франции: в воздухе витал аромат булочек с ванилью и кофе.
Маша выписалась спустя две недели. И первым делом отправилась к Виклине. Казимир передал, что та находится в реабилитационном центре Итильграда и получает полный пакет дорогих услуг. Это принесло свои плоды: появилась реальная надежда, что девушка сможет ходить. К ней вернулась речь.
Маша волновалась, но встреча прошла гладко. Они говорили о Вадиме, будто о двух разных людях. Виклина всплакнула. Успокоившись, рассказала, как благодаря ему находится здесь, что денег на счетах хватит и для лечения за границей. Виклина планировала уехать по завершению курса в Швейцарию.
Рассказала она и о визитах Вадима, когда он то разговаривал сам с собой, то принимался отвечать за неё, будто мог слышать мысли. Виклина не удивилась самоубийству Вадима. Но для неё он остался недосягаемой мечтой, мужчиной не её круга. В этом она и видела причину несостоявшегося романа.
Разошлись Маша с Виклиной по-доброму, как две столкнувшиеся посреди бушующего моря лодки, понимающие, что кроме неподвластной стихии, винить было некого.
Маша переехала в свою двушку, не дожидаясь, пока о правах на наследство заявят родители покойного. Те её жалели, считая неэтичным прогонять невесту их сына так скоро. Но Маша физически не могла выносить маятника напольного гиганта и получасового боя, словно сверху отсчитывали оставшееся ей время.
Кошка переехала вместе с ней. Прихватила Маша и виски Вадима. Фигурная бутылка под заказ стирала тени прошлого, покрывая их паутиной забвения.
Бесцельно прожив месяц, она приняла решение повидать мир. Начнёт с соседнего Литовского княжества, а там, как Бог даст. Разговор с Казимиром она откладывала: после трагедии они, как сговорившись, не трогали те события. Голоса замолчали для обоих. Этого было достаточно. Сейчас же Маша чувствовала необходимость разговора, оставив его на последний вечер.