– Ваза есть? С чего ты взяла, что на машине?
– А то! Кто же ходит по улице с распущенными волосами и непокрытой головой! – Люда странно посмотрела на неё, словно говорила очевидное.
– Почему?
– Ислам!
– Но я не мусульманка.
– Да что за бунт? Государственную религию никто не отменял.
– Тогда одолжи. Вазу и платок.
– За подробности.
Обе рассмеялись. Шикарный букет обещал интересную историю, Маша понимала: расспросов не избежать.
Телефон в красной сумочке начал заливаться соловьём. Маша вздрогнула, словно от удара хлыстом.
– Пока вазу принесу, – Людмила деликатно поторопилась, лукаво подмигнув.– И заколку тебе добуду.
Чуть помедлив, Маша нажала "принять вызов".
– Привет! – ошарашил её бодрый голос из трубки. Маша-то полагала, что Виклина сердита на неё.
– Привет!
– Извини, что не забрала сегодня. Выходные трудные были.
– Ничего, – Маша прикидывала, как бы незаметно расспросить о чувствах к Вадиму. Может, зря она так переживает? – Как жизнь?
– Ты знаешь, сейчас замечательно. Мне такое надо тебе рассказать! Давай сегодня посидим где-нибудь!
– Не знаю, работы тут много, я хотела задержаться, – Маша мямлила, словно её поймали с поличным.
– Я взорвусь, если не расскажу! Согласна подождать.
– Что-то срочное?
– Вопрос жизни и смерти! – радостный смех рождал подозрения. Вряд ли она счастлива разбежаться после одной ночи. – Я, кажется, влюбилась.
– Да, в кого же?
– А то не догадываешься? В Вадима Рябовского. Тот мужчина, ну, летели вместе.
Сердце Маши ухнуло вниз, отколовшийся крупный кусок укатился прочь, а из разлома утекали надежды.
– Понятно, – Маша протянула слово, совсем не понимая, что говорит. Цветы на столе вдруг стали дурно пахнуть.
– Ну как?
– Что - как?
– Согласна? – радостный голос Виклины был для неё будто ниточка, за которую надо было ухватиться, чтобы закончить тягостный разговор.
– Давай завтра.
– Ну, смотри сама, – в трубке послышался обиженный тон капризного ребёнка. Влюблённые вечно считают, что все вокруг обязаны разделять их восторги. – До связи.
Люда уже несколько минут стояла в проёме, слушая последние реплики, и видела замешательство Маши.
– Что такое? – выстрелила она вопросом, видно, не могла дождаться окончания разговора. – Я вазу принесла.
Прозрачное длинное тело сосуда вверху раскрывалось подобно цветку. Ваза наполнена на три четверти водой. В лице коллеги - сочувствие и интерес, второго явно больше.
Розы даже стали пахнуть мёртвичиной.
– Нравятся - забирай, – проговорила она спокойным тоном.
– Ты что? Что-то о нём узнала? Женат, да?
Поджав губы, Маша мотнула головой.
– Бывшая звонила? У меня тоже так было, – понизив голос до шёпота, коллега устроилась в кресле, видимо, не оставляя надежды узнать подробности. Вазу она поставила на стол, рядом с монитором.
Меньше всего Маше хотелось выслушивать истории этой Люды. Поскольку вряд ли они связаны с другой формой разумных существ.
– Прости, не сейчас. Голова разболелась.
– Да-да, пойду, а то Изяслав лишит бонусов, – понимающе кивнув, та скрылась в коридоре.
Решив не вымещать досаду на цветах, Маша аккуратно опустила длинные ножки в вазу. Показалось, что цветы будто облегчённо выдохнули. Совсем уже она сходит с ума! А может, не только фаленопсисы умеют говорить?
Вечером, переступив порог квартиры, Маша чётко сформулировала мысль: "Я отказываюсь". Стояла тишина, гостиная погрузилась в сумерки, скудный свет лился из окон, делая комнату серой. Повторив для убедительности три раза, прислушалась. Голос молчал, будто и нет его вовсе. Собираясь быстрее лечь спать, Маша поплелась в ванную. Перед сном голова разболелась, как всегда на сеансах. Внутри что-то щёлкнуло и перевернулось, будто кто-то старательно считывал информацию.