– Ну, навязываться не хотел, извини. Всего доброго! – делаю вид, что ухожу.
– Это ты меня прости! Буду рада, если довезёшь! Ещё не забыл, где живу?
– Обижаешь!
Садится на переднее сидение. Птичка в клетке или змея в мешке!
–Машину закрыла? А то явишься с утра, а её нет.
Ещё раз проверяет, пикая ключами. Скрываю смех: не понадобится ей машинка игрушечная.
– Можно ехать, – с улыбкой закрывает дверь. Включаю кондиционер, бросая взгляд на её колени. Кажется, смущена.
– Совсем потерялась я во времени! – зевает, прикрывая рот ладонью.
– Бывает.
Машина набирает ход. Это самые приятные моменты, моё возбуждение растёт. Всегда знал, что она красивая и что шлюха. Они ещё не ведают, что не спастись. Их Боги здесь бессильны!
– Слышала, опять неудача. Мне жаль! – произносит она.
– О чём ты?
– Об этом, сам понимаешь. Всё ещё будет.
– Скоро всё изменится. Уверен.
Глава 17. Минуты слабости
На душе было говёно. Маша рухнула на диван под пристальным взглядом жёлтых кошачьих глаз со стены напротив.
Виски давно выветрилось, хотелось добавить, погрузиться в пьяный угар, но завтра на работу. Маша хмыкнула: Вадим сразу сказал, что работать она больше не будет. Это её обрадовало: чуждые боги напрягали. Как и лицемерие, и фальшивая гордость единственного достижения Болконии! Уж лучше бы воевали!
Вику ей жалко не было. Если бы не Голос, она бы так и вклинилась и увела у простушки Малуши мужчину. Правда, если бы не Голос, Вадим, может, вообще к ним бы не подошёл. Но вины подруги это не умаляет. Маша ужаснулась своему цинизму: она всегда была робкой, романтической девушкой. Была. Она была Машей Ахтановой, а теперь - ни то, ни сё, какая-то новая безбашенная личность. И эта новая - ей ужасно нравилась.
–Уговори Ратмира дать разрешение на выезд, – вклинился Голос. Он всегда говорил беспристрастно с одинаковыми паузами, словно запись на диктофоне. Это коробило.
– Кто такой Ратмир?
– Родственник.
–Как же я его уговорю?
–Любого можно уговорить или заставить.
Головная боль пропала, словно пробка вылетела из шампанского, и пенное под давлением заполнило узкие бокалы. Маша усмехнулась: опять одни бутылки в голове. Сон подкрадывался исподволь, прикрывая ей веки.
Запел телефон. Незнакомая мелодия породила тревогу, прорвавшуюся сквозь пьяную завесу. Может, всё дело в томных ирландских напевах: певица низким голосом протяжно выла, будто оплакивала будущее, предрекая неотвратимость рока. Будущее, которое неумолимо и неизбежно. На дисплее высветилось имя: Ратмир.
***
Крыша неприметного авто была серого цвета. Пахло потом, дешёвым пластиком и обоюдоострым желанием. Из динамиков негромко доносился реквием Моцарта.
Вика томно улыбнулась: впервые она занималась неклассическим сексом под классическую музыку. Партнёр желал причинить ей боль, унизить, но она уже подсела на доминантов. Чем больше он её обзывал, тем слаже и ярче было удовольствие.
В начале, как только он остановил машину и заблокировал двери, она попробовала возмутиться, напомнить о его жене и своей подруге, намекнула, что ничего никому не скажет. Получив легонько по уху, замолчала. Но приказу лезть на заднее сидение подчинилась с затаённой радостью. Поначалу было больно, далее с каждым грубым движением, с каждым ударом, шлепком и затрещиной она испытывала злорадную истому, отдающую в низ живота. Моцарт стих, теперь тишину разрывали их сладострастные стоны.
Всё закончилось быстрее, чем хотелось. Партнёр после секса почти нежно погладил её по потной шее, ей захотелось прижаться к нему и мурчать как кошке, выпросившей своё. Одевался он нервно, Вика глядя сквозь полуопущенные ресницы поймала себя на мысли, что небольшая порка его бы расслабила. Ей хотелось закурить тонкую длинную сигарету, какие курят в фильмах роковые красавицы. Она никогда не курила, но и в такой ситуации ранее не была.
Мужчина сел за руль, не спеша повернул ключ, машина негромко зарычала, как некстати разбуженный зверь. Вика так и сидела полураздетой сзади.