История с Сиам приходила ему на ум всегда неожиданно и так же неожиданно меркла в воображении. Всякий раз вспоминались неприятности, сложности в их отношениях. Все было слишком живо, каждое мгновение перенасыщено эмоциями. Он помнил, как подавлял ее, но одновременно испытывал боль, потому что постоянно ощущал собственную неполноценность. В ней всегда оставалось что-то, чем ему не удавалось завладеть, что никак нельзя было завоевать. Сиам находилась в полной его власти, она действительно была игрушкой в его руках, и он с наслаждением ею пользовался. Она так стремилась к успеху, что не могла сопротивляться его сексуальным домогательствам. Но он никогда не принимал желаемое за действительность.
Додж не мог понять, в чем причина столь внезапного крушения ее карьеры, хотя мог поклясться: Сиам в один миг рассыпалась на мельчайшие кусочки и уже никогда не встанет на ноги. Скуля, она уползла в свое родное гнездышко — провинциальный городишко.
И вот теперь, побывав всего несколько месяцев в руках Зигги Мотли, она вернулась в клубы-подвалы и опять набирает очки!
С этого и началась нервная лихорадка Доджа. Где она черпает силу? Это какое-то наваждение! В нем укреплялось подозрение, что она никогда не отдавалась ему целиком. А ведь он не мог позволить, чтобы хоть одна женщина оставила его с носом.
Когда Мотли как бы между делом позвонил ему с предложением приобрести контракт Сиам, его подозрения усилились. Он не продаст ее, раз она остается потенциальной золотой жилой. Поняв, что Сиам отказывается работать на него, он сплавил ее Мотли. Она так и не узнала, что их давний контракт по-прежнему остается в силе.
Додж не заметил, как солнечный луч упал на северную часть его террасы. Он считал угловой кабинет своей гостиной и гордился им. Его радовала мебель от лучших современных американских дизайнеров. Помещение словно притягивало свет. Додж сам проследил, чтобы ничто здесь не отражало света, а только впитывало его, как это делали древесина дуба и мягкий серый ковер. Дневной свет растекался по просторному кабинету, и яркие картины на стенах только способствовали эффекту.
Сидя за длинным столом и упиваясь своей элегантной обстановкой, Додж в третий раз за утро как бы невзначай запустил руку во внутренний карман своего шерстяного английского пиджака и вытащил толстый бумажник. Наслаждаясь неярким светом, проникающим сзади через горизонтальные жалюзи, он раскрыл бумажник и нащупал кармашек позади отрывного блокнота. Он испытал унижение оттого, что делал это в третий раз, и поджал губы, словно был застигнут за неприличным занятием.
В кармашке лежала фотография голой Сиам. Взяв с заваленного бумагами стола очки в черепаховой оправе, он аккуратно надел их, словно собирался читать предсказание собственной судьбы. Он смотрел на глянцевую цветную фотографию с расставившей ноги Сиам, но ничего не видел. Словно ослеп. Но это была странная слепота: ему очень хотелось, чтобы ее изображение снова обрело для него эротический смысл и перестало служить пыткой для воображения.
Он знал ее умоляющей, податливой, голодной. Он познакомился с нею задолго до того, как Зигги стал возвращать ее к жизни в роли многообещающей секс-бомбы. Сиам не представляла для него загадки. Так, пустое место. Но, не признавая за ней загадочности, он еще больше тревожился из-за того, что не смог в свое время разглядеть какие-то потаенные ее сильные стороны. Он воспринимал это как насмешку. Неужели это хорошо продуманный ход, неужели Сиам — жадная до славы, но невинная, нуждающаяся в его поддержке — обыграла его?
Он внутренне похолодел при мысли о ее торжестве. Пока он получал удовольствие, наслаждаясь ее покорностью, она в глубине души насмехалась над ним. Эта мысль была для него нестерпимо унизительной. Как бизнесмен он не мог не восторгаться ее расчетливостью. Выходит, она хитроумно эксплуатировала его, пока он разыгрывал из себя ее хозяина! Доджа передернуло от столь подлого предательства. Он не позволил бы ей улизнуть от него, не окажись она такой скрытной.
Солнце забралось уже так высоко, что туман в парке рассеялся, взору открылась листва. Покосившись напоследок на фотографию Сиам, он аккуратно убрал ее в кармашек и нажал кнопку на коммутаторе.
— Почему мы не можем дозвониться до Зигги Мотли?
— Мистер Мотли не отвечает на звонки.
— Вы сказали ему, кто звонит?
— Я сказала его секретарю, что вы перезвоните. Она записала ваше имя.
— Записала мое имя? — Додж был оскорблен. Зигги задрал нос! — Перезвоните еще раз. Я жду.
Додж слушал щелчки на линии.
— Контора Зигги Мотли, — произнес кислый голос.
— Дайте мне Зигги, — приказал Додж.
— Сожалею, мистер Додж. — Секретарша не собиралась сдаваться. — Сегодня утром он велел его не беспокоить.
— Скажите, что я звоню.
— Он велел не беспокоить его звонками. Мне очень жаль, мистер Додж.
— Кто у него?
— Мне не разрешено это разглашать.
Додж перешел на вкрадчивый тон.
— Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.
— Я никогда раньше его не видела.
— Каков он из себя, Джинни?
— Незнакомый мужчина. Я его первый раз вижу.
— Как это может быть, чтобы первый раз?
— Так оно и есть. Прошу вас, мистер Додж, не расспрашивайте меня больше. Я перезвоню вам, как только он освободится.
Негодник Мотли!
— Вызовите Монка! — распорядился Додж.
— Желаете просмотреть утреннюю почту? Ваша дверь была заперта, поэтому я не стала вас беспокоить. Там около полусотни писем.
— Сколько из них личных?
— Ни одного.
— Ознакомлюсь во второй половине дня.
Додж пересек выстеленный ковром кабинет и отпер дверь. Вернувшись в кресло на колесиках с высокой спинкой, он открыл дверцу в стене под подоконником. За дверцей находился холодильник с водкой, кубиками льда и плитками миндального шоколада в специальных обертках, предотвращающих замерзание. Взяв одну плитку, Додж захлопнул дверцу холодильника. Он разворачивал шоколад особым образом: сначала выдавливал плитку из внешней обертки, потом разворачивал фольгу, после чего тщательно заворачивал пустые бумажки, чтобы создавалось впечатление, что шоколадка на месте. Он подбросил поддельную плитку на ладони, радуясь, что не утратил столь полезного навыка.
— Вам звонит мистер Мотли, — раздался в коммутаторе голос секретарши.
— Соедините. — Только сказав это, он принялся читать завалившие его стол письма, требующие ответа.
— Хэлло, Стью, — прокаркал приветливый голос.
— Мне казалось, мы с тобой договорились, что администратором на время гастролей Сиам будет Монк. — Голос Доджа звучал ровно; говоря, он просматривал письма и откладывал их в сторону.
— Он для этого не годится. — Казалось, Мотли не говорит, а дует в игрушечную дудочку.
— Непонятно, почему. Ведь он — лучший администратор. Ты с этим согласен?
— Согласен. — Ни о каком согласии, судя по тону Мотли, не могло быть даже речи. — Но в данном случае он не годится. С Сиам нужно особое обращение, — он откашлялся, — как тебе известно. К тому же Монк слишком дорого стоит.
В кабинет Доджа вошел высокий красивый брюнет с богатырским разлетом плеч. Он остановился на почтительном расстоянии от стола Доджа, не смея опуститься в одно из сияющих хромированными ручками черных кожаных кресел. Судя по встревоженному выражению его лица, он понимал все значение происходящего телефонного разговора. Будучи красивым мужчиной, он любил напускать на себя озабоченный вид, это маскировало отсутствие мыслительного процесса.