Эгремонт стоял перед домом Джерарда; он вспоминал тот вечер, когда впервые увидел этот сад, залитый лунным светом. До чего же безумные, славные помыслы были тогда у него! Увы, они канули в прошлое, как и тот светозарный час. Судьба и фортуна оказались равно изменчивы. Предчувствуя печаль и едва ли не предвидя недоброе, открыл он входную дверь, и первым, кого различил его взгляд, оказался Морли.
Уже какое-то время не виделись они со Стивеном, и то радушие, с каким он приветствовал Эгремонта, противоречило холодку (если не сказать отчуждению), который, к огорчению и даже замешательству Чарльза, постепенно засквозил между ними. И всё же едва ли была в жизни нашего героя такая минута, когда он в меньшей степени желал видеть этого человека. Когда Эгремонт вошел, Морли что-то вдохновенно рассказывал, в руке у него была газета, абзац из которой он комментировал. Слух Эгремонта уловил фамилию «Марни»; едва услышав ее, молодой человек побледнел и замер на пороге. Непринужденное приветствие друзей, впрочем, ободрило его, и он даже отважился полюбопытствовать о предмете их разговора. Морли, тут же обратившись к газете, произнес:
— Вот что я сейчас прочел:
В среду на территории в небольшой крепи{389}, именуемой Хорнс, что близ Аббатства Марни, его милость герцог Фитц-Аквитанский, граф Марни, полковник Рипп и капитан Граус всего за четыре часа охоты подстрелили невероятное количество дичи, всего семьсот тридцать особей, а именно: триста тридцать девять зайцев, двести двадцать одного фазана, тридцать четыре куропатки, восемьдесят семь кроликов. На другой день было подобрано еще пятьдесят зайцев, фазанов и прочей дичи, раненной накануне. Охота длилась четыре часа; полтора из них двое участников, а именно граф Марни и капитан Граус, отсутствовали, принимая участие в собрании земледельцев, которое проходило неподалеку. Благородный граф со свойственным ему участием и снисходительностью любезно согласился лично вручить всевозможные награды работникам, которые удостоились этой чести благодаря усердному труду.
Что скажете, Франклин? — спросил Морли. — Вот он каков, наш знаменитый приятель из Аббатства Марни, где мы впервые встретились. Вам незнакомы эти края, иначе слова о снисхождении и участии худшего землевладельца Англии вызвали бы у вас едкую насмешку. А вот чем он, судя по всему, был занят через пару дней после этой, как они выражаются, облавы. — Морли перевернул страницу и прочел другую заметку:
— Из протоколов заседания суда малых сессий, проходившего в Марни, в гостинице «Зеленый дракон», в пятницу… октября 1837 года.
Присутствовали члены магистрата: граф Марни, преподобный Феликс Хлиппик{390}, капитан Граус.
Заслушаны показания против Томаса Батрака{391} за посягательство с целью охоты на угодья Блэкрокского леса, владения сэра Вавассура Файербрейса, баронета. Вина подсудимого полностью доказана: в его кармане обнаружено несколько проволочных петель. Подсудимый был приговорен к максимальному штрафу в размере сорока шиллингов и оплате издержек в размере двадцати семи шиллингов; суд постановил, что виновный не заслуживает снисхождения, поскольку Батрак, имея постоянную работу на ферме, получал жалованье в размере семи шиллингов в неделю. За неимением возможности уплатить штраф подсудимый был заключен на два месяца в Марэмскую тюрьму.
Какая жалость, — произнес Морли, — что этому Томасу Батраку вместо того, чтобы думать о том, как бы поставить силок на зайца, не случилось подобрать в поле одного из тех подранков, которые ползали там на следующий день после облавы. Несомненно, так было бы намного лучше для него, а если он женат и семьянин, то и для всего прихода.
— Э! — воскликнул Джерард. — Ничуть не сомневаюсь, что всех их подобрал торговец дичью, который заранее обо всём условился. Даже норманны не продавали убитую на охоте дичь.