В ноябре 1847 года восемнадцатилетняя Джордж Элиот, которая уже начала заниматься литературой, разойдясь с приятельницей в оценке «Танкреда», написала ей, что изменит свою точку зрения на этот роман, если та «обнаружит в нем какой-то высокий смысл или хоть сколько-нибудь правдоподобное изображение жизни» (Haight 1954: 241; цит. по: Braun 1981: 111). В критическом отношении к «Танкреду» Элиот отнюдь не одинока: в отрицательных отзывах на роман не было недостатка (см.: Stewart 1975: 221–239). Из них рецензия Монктона Милнса, впоследствии барона Хаутона, одно время близкого к кружку деятелей «Молодой Англии» (см.: Blake 1966b: 176, 182), заслуживает особого внимания, поскольку она, по словам Блейка, «до сегодняшнего дня остается наилучшей формулировкой обвинений, предъявляемых романам Дизраэли» (Ibid.: 206).
В начале своей рецензии Милнс вспоминает «Вивиана Грея»: «Мы хорошо помним удовольствие, с которым много лет тому назад читали „Вивиана Грея“, и наше восхищение остроумием и полетом фантазии, которые свойственны этому роману, только возросло, когда мы узнали, что это произведение написал очень молодой человек». Чуть ниже рецензент пишет:
Годы, отделяющие «Вивиана Грея» от «Танкреда», не были потрачены мистером д’Израэли впустую. Он создал немало художественных произведений, и все они, полагаем, были успешны, некоторые из них [заняли место] среди лучших книг своего времени, другие [оказались] похуже. В этих последних автор лишь утруждал, а вовсе не совершенствовал свое дарование.
Переходя к непосредственному предмету своего анализа, Милнс язвительно намекает на умеренный успех «Танкреда» у читателей. Автор, по мнению рецензента, «заранее предполагает», что «большинство <…> читателей» знакомо «с сюжетами и персонажами [его] произведений», а потому отсылает их к данным сюжетам и персонажам из романа в роман. Вслед за подобным выпадом Милнс как бы мимоходом задает и другой, аналогичный первому, вопрос: «Почему мистеру д’Израэли так нравятся герцоги?» Данная претензия обращена к той манере, в рамках которой писатель создает образы своих персонажей: почти все они, по мнению рецензента, списаны с конкретных живых людей и авторское намерение состоит в том, чтобы их легко узнавали.
<…> мистеру д’Израэли следует понять, что непосредственный интерес, который такие личности придают его произведениям, дорого обходится; ибо стоит читателю узнать, что персонаж представляет такого-то лорда или такого-то мистера, — и этот герой утрачивает свою ценность как произведение искусства <…>. Великий поэт или романист должен высекать образы своих женских и мужских персонажей из огромной массы человечества <…>, и нет никаких сомнений: функцию искусства принижает тот, кто опускается до изображения мизерных личностей, что составляют наименее характерное, а то и вовсе самое безынтересное сословие — сословие, которое принято называть «высшим».
Резкую критику Милнса вызывает и то, что он называет «политической философией», представленной в трилогии. Рецензент пишет: «Всё, чем более всего привыкли мы восхищаться <…>, всё, что совершилось благодаря Реформации, английской и французской революциям и американской независимости, — всё это провозглашается здесь ложным представлением и неудачей <…>». Отвергая достижения, к которым «стремились не только мы, но и все другие народы», автор трилогии, считает рецензент, оставляет непроясненным вопрос о применении своей «политической философии» на практике. В «Конингсби» роман заканчивается как раз в ту минуту, когда герой должен приступить к осуществлению своей теоретической программы. В «Сибилле» единственным способом «объединения отчужденных классов» является «союз мужчины и женщины <…>, которые, как выясняется впоследствии, оба принадлежат к высшему сословию». Вот и в «Танкреде» не решена проблема согласования идеалов главного героя с реальностью.