После окончания пышного торжества герцог Белламонт просит сына явиться к нему в библиотеку для обсуждения с ним планов на будущее. Герцогиня, проведшая девичьи годы в Ирландии, где получила серьезное религиозное воспитание, подыскала для Танкреда ирландскую кузину, в которую он, по мнению матери, не может не влюбиться. Герцог же имеет письмо от некоего члена парламента от сельского округа, готового уступить свое место Танкреду. Однако герцога Белламонта подстерегают неприятные неожиданности в разговоре с сыном. Лорд Монтакьют наотрез отказывается от родительских планов относительно своего будущего:
«Ни в чем: будь то религия, управление страной, обычаи, духовная, политическая или общественная жизнь — не нахожу я веры; а если нет веры, разве можно говорить про долг? Что же тогда религиозная истина? Что же тогда общественное приличие? Они действительно имеют место, или это всего лишь слова? И если они существуют, где же их отыскать в Англии?».
Танкред, полностью разочаровавшись в родной стране, хочет по примеру своих далеких средневековых предков — недаром в заглавии романа упоминается крестовый поход, а герой носит то же самое имя, что и Танкред Тарентский (1072–1112), предводитель норманнских рыцарей в Первом крестовом походе, в эпоху Возрождения опоэтизированный Торквато Тассо (1544–1595) в «Освобожденном Иерусалиме» («La Gerusalemme Liberata»; 1581) — совершить паломническое путешествие в Святую землю, где, как он убежден, ему откроется то, что до сих пор было от него скрыто. Он мечтает: «Если бы только ангел посетил наш дом, как он посещал дом Лота!» (Ibid./I: 57). Герцог Белламонт, памятуя, как его собственный отец неизменно подавлял все его юношеские душевные порывы, не желает проявлять к своему сыну подобного жестокосердия и не запрещает поездку, однако родители — и особенно энергично мать — делают всё, чтобы отговорить Танкреда от претворения в жизнь задуманного им плана.
Прежде всего, для увещевания Танкреда его родители приглашают епископа, который некогда совершал обряд конфирмации юноши. Епископ, по характеристике автора, «сочетал большие способности к действию с весьма ограниченными интеллектуальными способностями» (Ibid./I: 80). Когда епископ заявляет, что «Церковь на земле представляет Бога», Танкред парирует: «Но Церковь больше не распоряжается человеком»; когда епископ, ссылаясь на растущее духовное влияние Церкви, говорит: «Мы скоро увидим епископа в Манчестере», Танкред отвечает ему: «Но я хочу видеть в Манчестере ангела» (Ibid./I: 83). Увещевания оканчиваются ничем; епископ называет Танкреда визионером.
О своем семейном несчастье Белламонты рассказывают лорду Эскдейлу. «Ну что же, — сказал его светлость, — это, по крайней мере, лучше, чем идти к евреям, как поступает большинство людей его возраста». Но герцогиня, не оценив такой юмор, печально замечает: «Даже с этим я не могу согласиться <…>, уж лучше бы он разорился, чем умер» (Ibid./I: 89). И всё же Эскдейл, как и обычно, дает Белламонтам ценный совет: «Предоставьте Танкреду возможность войти в светское общество; он, вернее всего, забудет об Иерусалиме, если вы позволите ему увидеть Лондон» (Ibid./I: 90).
Однако Лондон мало привлекает Танкреда. Правда, юноша просит, чтобы его представили Констанции Роли, о которой известно, что она большая поклонница интеллекта. Танкред оказывает ей всяческие знаки внимания. Но однажды Констанция рекомендует ему прочесть модную книгу «Откровение хаоса», в которой научно доказывается, что в незапамятные времена все «мы были рыбами». «Но я не верю, что я когда-то был рыбой» (Ibid./I: 124), — отвечает Танкред, и на этом его увлечение Констанцией завершается.
Танкред знакомится и общается с персонажами, которые уже знакомы читателю по двум предыдущим романам дизраэлевской трилогии. Эдит и Гарри Конингсби, лорд Марни (в прошлом Эгремонт) и леди Сибилла Марни, которые счастливы в браке. «Политические симпатии стали причиной тесной дружбы между лордом Марни и Конингсби» (Ibid./I: 156). Существует и их идейная связь с лордом Генри Сидни, который так же, как и они, не утратил интереса к положению народа; впрочем, всё то, что раньше было у него «яркой эмоцией, теперь стало статистическим аргументом». Однако Танкред равнодушен к парламентской деятельности. Он говорит Генри Сидни:
«Если бы парламентская карьера могла спасти нашу страну, <…> вы были бы благодетелем общества. Я с большим интересом наблюдал за тем, что говорили и делали вы и мистер Конингсби, а также некоторые ваши друзья. Но мне кажется, парламент — как раз то место, которого должен избегать деятельный человек».