Юноше было лет шестнадцать: стройный, лицо красивое, дерзкое, хоть и немного выцветшее. В своих длинных свободных штанах белого цвета он казался выше; жилета на нем не имелось, шею же юноша небрежно повязал розовым шелковым платком и заколол большой булавкой, которая, из чего бы она ни была сделана, несомненно, выглядела роскошно. Довершали его облачение мешковатый сюртук из грубой белой ткани, застегнутый на талии на одну пуговицу, и темно-коричневая шляпа с высокой тульей, под которой лицо юноши казалось не таким бледным, а в голубых глазах еще ярче сверкали лукавые искорки.
— Ну, зачем же так сердиться, мамаша Кэри, — произнес юноша с явным упреком.
— Я тебе не мамаша, — пьяно огрызнулась вдова, испепеляюще глядя на юношу, — и вообще, шел бы ты и впрямь к своей матери; она в подвале помирает, где даже лестницы нет, зато у тебя комната в третьем этаже.
— Помирает! Пьяная она, только и всего, — хмыкнул юноша.
— Даже если и пьяная, — горячо осадила его миссис Кэри, — то пьет она не просто так, а от непосильной работы! Трудится с пяти утра до семи вечера, а всё ради такого, как ты.
— Превосходно! — воскликнул юноша. — Скажите на милость, что же такого моя мамаша сделала для меня? Разве что давала патоку с лауданом{269}, когда я мальцом еще был, чтобы заткнуть мне рот и набить желудок. И таким образом, как говорит моя девчонка, не дала мне стать первым парнем в Моубрее. — Юноша выпрямился и сунул руки в карманы своей тужурки.
Юноша выпрямился и сунул руки в карманы своей тужурки.
— Нет, вы только поглядите! — воскликнула миссис Кэри. — Отродясь не слышала ничего более гнусного!
— Ну, даже не знаю; а если, скажем, кто-нибудь зарежет осла и будет продавать его мясо как телячьи отбивные, а, мамаша?
— Придержи язык, мистер Бесстыдник, — проворчала вдова. — Всем прекрасно известно, что ты безбожник, кто ж тебе поверит?
— Всем прекрасно известно, что я ножки по одежке протягиваю, — парировал малый, — а не держу лоток, чтобы торговать падалью под покровом ночи; да и живу я, если вам угодно, в третьем этаже, и у меня жена есть и семья или вроде того.
— Тьфу ты, бес надоедливый! — в сердцах выругалась вдова, раздосадованная, что не может ничем насолить тому, кто и по жизни не бедствует, и в движениях скор, и за словом в карман не лезет.
— Эй, тетушка Кэри, чем это тебе Красавчик Мик не угодил? — донесся веселый голос. Он принадлежал одной из двух фабричных девчонок, которые проходили мимо лотка и остановились. Одеты они были пестро, в легких косынках, завязанных под подбородком, волосы тщательно причесаны; у обеих на шее красовались коралловые ожерелья, а в ушах — золотые сережки.
— А-а, это ты, дитятко мое? — повернулась к ней вдова, у которой на самом деле было доброе сердце. — Этот твой красавчик угостил меня своим бесстыдством.
— И в мыслях не было, госпожа, — сказал Мик. — Это была шутка, всего лишь шутка!
— Ладно, забыли, — смилостивилась миссис Кэри. — Где же ты так долго пропадала, девочка моя? А это что же, твоя подружка? — прибавила она вполголоса.
— Ну, я ушла с фабрики мистера Траффорда, — сказала девушка.
— И очень зря, — заметила миссис Кэри, — эти Траффорды хлопочут о своих людях. Попасть на их фабрику — большая удача для молодой особы.
— Так-то оно так, — согласилась девушка, — да уж больно там скучно. Не по нутру мне сельская жизнь, миссис Кэри. Мне компания нужна.
— Что ж, я и сама не прочь немного посплетничать, — откровенно призналась вдова.
— Да и потом, какая из меня ученица, — продолжала девушка, — мне науки никогда не давались. А у этих Траффордов столько всяких школ…
— Учиться лучше, чем по дому возиться да в земле ковыряться, — сказала миссис Кэри, — хотя из меня самой ученица никакая, только, опять же, в мое время иначе всё было. А вот вам, молодежи…
— Вот-вот, — перебил ее Мик, — думаю, я бы и дня не протянул без нашего института.
— Это ты о чем? — с усмешкой спросила вдова.
— Если быть точным, называется он Литературно-научный кружок на Шодди-Корт, — сказал Мик. — Нас там пятьдесят человек, выписываем три лондонских издания: одну «Северную звезду»{270} и два «Нравственных мира»{271}.
— И где же ты теперь, девочка моя? — вновь обратилась к девушке миссис Кэри.
— Работаю у Вебстера и Уиггинса, — ответила та. — А это моя напарница. Мы с ней хозяйство ведем, у нас очень милая комнатка в доме семь на Арбор-стрит, под самой крышей, там так свежо! Приходите завтра к чаю, будут еще наши друзья.