Леди Джоан, впрочем, нужен был только слушатель.
Сидевшая рядом с герцогом леди Файербрейс упоенно несла непостижимый вздор о состоянии партий. Ей тоже было с кем переписываться, ее писем ждали с нетерпением и охотно отвечали на них. Тэдпоул говорил так; лорд Маск, напротив, говорил этак; истина, судя по всему, лежала где-то посредине — вывод, произведенный ясным умом леди Файербрейс на основе полученных ею сведений. Герцог в молчаливом восторге слушал невообразимые откровения своей Эгерии{342}. Казалось, ничто не может скрыться от нее — даже самые потаенные мысли государя; не было ни одного монаршего предрассудка, который бы не был занесен в ее тайный список; и для кабинетов вигов, и для клубов тори — для всех имелся у нее свой волшебный ларчик. Сэр Некто не нуждался в должности, хоть и претендовал на нее; лорд Никто жаждал ее, хотя и делал вид, что это вовсе не так. Один великий человек полагал, что плод еще не созрел, другой — что он уже изрядно подгнил; впоследствии первый выходил на политическую сцену, а второй покидал ее. Оценивая точность политических взглядов, следует учитывать репутацию того, кто этих взглядов придерживается.
В должный час, будучи уверена, что ее не подслушают, леди Файербрейс разыграла козырную карту — из колоды, предварительно крапленной мистером Тэдпоулом.
— И кого, по-вашему, сэр Роберт отправит в Ирландию? — спросила она, глядя прямо в лицо герцогу.
— Полагаю, того же, кого и раньше, — ответил его милость.
Леди Файербрейс покачала головой.
— Лорд Хаддингтон{343} больше не поедет в Ирландию, — таинственно произнесла она. — Попомните мои слова. Да и лорд Грей не хочет ехать; а если бы и захотел, этому есть препятствия. И герцог Нортумберлендский{344} не поедет. И кто же остается? Требуется аристократ самой высокой марки; такой, чтобы не был замешан в ирландском вопросе;{345} который в былые времена непременно ратовал за свободу; консерватор, не оранжист{346}. Вы понимаете. Именно такого человека сэр Роберт направит туда; именно в нем сэр Роберт нуждается.
— Не так-то просто будет ему отыскать такого, — рассудил герцог. — Честно говоря, если бы в тысяча восемьсот тридцать четвертом году не приключилась нелепая ошибка, дела бы пошли законным путем и мы бы увидели главой правительства или, допустим, лидером крупной партии кого-нибудь наподобие лорда Стэнли — тогда ваши друзья-консерваторы (ибо любой разумный человек, который трезво смотрит на вещи, непременно должен быть консерватором) занимали бы совсем другую позицию. Но теперь… — И его милость покачал головой.
— Сэр Роберт ни за что не согласится заново формировать правительство без лорда Стэнли, — сказала леди Файербрейс.
— Возможно, — ответил герцог.
— Знаете ли вы, чье имя (я это лично слышала) упоминалось в известных кругах, когда говорили о человеке, которого сэр Роберт хотел бы увидеть в Ирландии? — продолжила леди Файербрейс.
Его милость подставил ухо.
— Герцога Фитц-Аквитанского, — прошептала леди Файербрейс.
— Совершенно исключено, — возразил герцог. — Я человек не партийный; а если и есть во мне что-то подобное, то я на стороне правительства. Конечно, мне не нравится, как оно действует, да и одобряю я далеко не все их мероприятия — но мы должны поддерживать наших друзей, леди Файербрейс. Будьте уверены, если бы страна оказалась в опасности и королева обратилась к кому-то лично, а консервативная партия в самом деле была консервативной партией, а не сборищем полоумных стариков: залатала бы прорехи, отмыла бы добела свою репутацию, — тогда имело бы смысл задуматься и всё взвесить. Но волен признаться: прежде чем я, возможно, решусь на такой шаг, я должен увидеть, что положение вещей в корне отличается от нынешнего. Я должен видеть людей вроде лорда Стэнли…