С этими словами он ухватил злосчастные уши первого попавшегося подмастерья и крутанул с такой силой, что прыснула кровь.
— Пожалуйста, Епископ, — заверещал парень, — я тут ни при чем. Тут вас какой-то человек спрашивает.
— Кто там меня спрашивает? — Епископ оглянулся и увидел Морли, только что вошедшего в лавку. — Ну, чего надо? Замок, гвозди?
— Ни то, ни другое, — сказал Морли. — Я хочу видеть человека по имени Хаттон.
— Ну, видите вы человека по имени Хаттон, — сказал Епископ. — Чего вам от него нужно?
— Я бы хотел переговорить с вами наедине.
— Гм! А я бы хотел знать, кто доделает этот замок и приглядит за моими парнями. Если насчет заказа, давайте без тягомотины.
— Я не хочу ничего заказывать, — сказал Морли.
— Тогда и слушать не желаю, — отмахнулся Епископ.
— Это касается семейных дел, — продолжил Морли.
— Ого! — Хаттон оживился. — Значит, вы от него?
— Возможно, — сказал Морли.
Тогда Епископ задрал голову к потолку, где зияло несколько крупных щелей, и стал настойчиво призывать кого-то невидимого. Сверху на него тут же посыпались визгливые категоричные упреки, перемежаемые площадной руганью, целью которых было узнать, чего ему нужно. В ответ он пригласил незримую собеседницу спуститься вниз, и та в скором времени вошла в мастерскую. Это было ужасное явление миссис Хаттон, рослой бородатой мегеры с напильником (судя по всему, символом и гербом этого дома) в руке и необузданной мощью во взгляде.
— Приглядишь за мальками? — обратился к ней Хаттон. — У меня дела.
— Еще как пригляжу! — ответила миссис Хаттон, и работники все как один затрепетали от ужаса. Все напильники зазвенели в лад, никто не решался поднять голову, даже оба ее ребятенка стали еще более серьезными и чинными. Никто и не думал тешить себя мыслью, будто самое усердное прилежание поможет им избежать катастрофы, каждый лишь старался изо всех сил и судорожно надеялся не оказаться тем несчастливцем, которому раскурочит голову, высадит глаз или оторвет половину уха чудовищное создание, что держало в страхе не только их мастерскую, но и весь город, — благочестивая супруга Епископа Водгейтского.
Тем временем ее благоверный отвел Морли в комнату, где не работала ни одна машина (кроме тех, что были сделаны из железа){387}, и спросил:
— Ну, что там у вас?
— В первую очередь, — сказал Морли, — я бы хотел поговорить о вашем брате.
— Это я понял, — отозвался Хаттон, — как только вы сказали о семейных делах: он у меня в целом свете единственный родственник, значит, о нем и речь.
— О нем и речь, — кивнул Морли.
— Он прислал что-нибудь?
— Хм! — Морли, дипломат по натуре, мгновенно сообразил, что к чему: он пришел с расспросами, а расспрашивать стали его; впрочем, он решил не торопить события. — Давно вы получали известия от брата? — осведомился он.
— А то сами не знаете, — ответил Хаттон. — Получал как обычно.
— И откуда обычно? — уточнил Морли.
— Вы ведь расскажете мне, где это? — оживился Хаттон.
— Постойте, разве он вам не пишет?
— Чистые бланки. Всего разок черкнул пару слов, да и когда это было — больше двенадцати лет прошло. Каждое Рождество присылает бумажку в двадцать фунтов — вот и всё, что я о нем знаю.
— Значит, он богат и преуспел в жизни? — спросил Морли.
— Да что же вы, сами не знаете? — удивился Хаттон. — Я-то думал, вы от него пришли.
— Я пришел по поводу него. Я хотел узнать, жив ли он, — об этом вы мне смогли сообщить, — а также, где он находится, — об этом вы ничего сообщить не можете.
— Тьфу ты, да вы простой губошлеп! — заключил Епископ.
Глава восьмая
Через несколько дней после утренней прогулки с Сибиллой было решено, что Эгремонт посетит фабрику мистера Траффорда, которую, с его собственных слов, он необычайно хотел осмотреть. Джерард всегда выходил из дома на рассвете, а так как Сибилла, вопреки обыкновению, уже давно не бывала у своего друга и покровителя, на которого работал ее отец, было решено, что Эгремонт проводит ее в более поздний — и более подходящий — утренний час, а потом они вместе вернутся назад.
Фабрика находилась примерно в миле от их домика, которым на самом деле владел построивший его мистер Траффорд. Младший сын семейства, что не один век жило на своих землях, мистер Траффорд не стал довольствоваться притворным уважением, которым общество обыкновенно компенсирует нищету, закрепленную по праву наследства за самыми юными отпрысками землевладельческих родов;{388} он воспользовался кое-какими открывшимися для него возможностями и посвятил все свои силы тем новым источникам богатства, что были неведомы его предкам. Поначалу все предприятия мистера Траффорда были крайне скромны (как и его доходы); и хотя прибыль, сообразно капиталу, выходила весьма незначительной, юный предприниматель по меньшей мере набрался опыта. В жилах его текла благородная кровь, он был верен старинным английским воззрениям — и уже в самом начале карьеры усвоил верную модель отношений между работником и работодателем. Он ощущал, что их должна связывать не только выплата (и, соответственно, получение) оклада.