Лорд де Моубрей расточал похвалы и любезности. Он легко становился обходителен сверх всякой меры. Порой наша родословная дает о себе знать. Сегодня его светлость был точь-в-точь официант из кофейни. Он превозносил всё: станки, рабочих, хлопок-сырец и обработанный хлопок, даже дым, выпускаемый фабричными трубами. Но миссис Траффорд не хотела, чтобы кто-то защищал дым, и его светлость оставил дым в покое, но только затем, чтобы угодить хозяйке. Леди де Моубрей была, как всегда, любезна и снисходительна, на ее красивом лице с орлиным носом отражалось некое подобие бесцветной улыбки; возникало ощущение, что графиня довольна и в равной степени поражена этим необычным обществом, посреди которого она очутилась. Надменная и образованная леди Джоан многое на фабрике одобрила, особенно систему вентиляции, и задала на этот счет несколько вопросов, которые порядком озадачили миссис Траффорд. Хозяйка дома слегка покраснела и взглянула на мужа, ища поддержки в его лице, но тот был занят разговором с леди Мод, которая, вне себя от восторга, ревностно стремилась всё разузнать, ко всему приобщиться — и отождествляла себя с фабричным миром почти столь же истово, как и с крестовыми походами, страстно желала вести уроки в хоровых школах, устраивать скверы и повелевать фонтанам, чтобы те били и искрились на радость людям.
— По-моему, завод у вас чудесный! — заявил лорд Милфорд, разрезая мясной пирог. — Поверьте, миссис Траффорд, всё здесь просто очаровательно, но больше всего меня восхитила юная девушка, которую мы повстречали. Пожалуй, я в жизни не видел такой необычайной красавицы.
— И собака у нее необычайно красивая, — поддержал мистер Маунтчесни.
— Ах, так это, должно быть, Сибилла! — воскликнула миссис Траффорд.
— А кто такая Сибилла? — спросила леди Мод. — Это одно из наших фамильных имен. Мы единодушно решили, что она — самая настоящая красавица.
— Сибилла — дитя этого дома, — сказала миссис Траффорд, — вернее, была им: как ни печально мне это признавать, она давно ушла от нас.
— Она монахиня? — спросил лорд Милфорд. — Есть в ее облачении нечто монастырское.
— Она только что покинула моубрейскую обитель, — ответил мистер Траффорд, обращаясь к леди Мод, — пожалуй, против своей воли. Она привыкла к одеянию, которое носила там.
— А теперь поселилась у вас?
— Нет, хотя я был бы рад, если бы она жила с нами. Сибилла ведь, можно сказать, выросла под этой крышей. Но сейчас она поселилась у своего отца.
— И кто же этот счастливец? — поинтересовался мистер Маунтчесни.
— Ее отец — смотритель нашей фабрики, он сопровождал вас сегодня утром.
— Что? Этот красавец мужчина, который мне так понравился? — воскликнула леди Мод. — У него такое аристократическое лицо. Папа, — сказала она, обращаясь к лорду де Моубрею, — смотритель фабрики мистера Траффорда, о котором мы говорим, тот самый мужчина с аристократическим лицом (помнишь, я тебе показывала?), так вот он — отец этой прекрасной девушки.
— Похоже, он весьма толковый человек, — сказал лорд де Моубрей, расплываясь в улыбке.
— Так и есть, — подтвердил мистер Траффорд, — он очень даровит и безукоризненно честен. Я бы доверил ему всё что угодно и в любом объеме. Об одном я жалею, — он понизил голос и с улыбкой обратился к леди де Моубрей, — слишком уж он увлечен политикой.
— Неужели он бунтарь? — приторным голосом уточнила ее светлость.
— Всем бунтарям бунтарь, — ответил мистер Траффорд, — и фантазии у него дикие.
— Однако я полагаю, — заметил лорд Милфорд, — что человек он вполне зажиточный, верно?
— Пожалуй, мне стоит заметить, что отнюдь не себялюбие заставляет его роптать, — сказал мистер Траффорд, — он опечален положением простого народа.
— Если судить о положении простого народа по тому, что мы видим здесь, — сказал лорд де Моубрей, — то у вашего смотрителя мало поводов горевать. Только вот боюсь, подобные случаи не так уж и обыкновенны, как нам того хочется. Вы, должно быть, в большом убытке, верно, мистер Траффорд?
— Ну почему же, — ответил мистер Траффорд, — лично я всю свою жизнь считал, что ничто не обходится так дорого, как недовольное население. Надеюсь, в своих поступках я преследовал не только денежную выгоду, но и совершенно иные цели. Говорят, что у каждого из нас есть свои увлечения, так вот я всегда заботился о том, чтобы мои работники жили в лучших условиях, наблюдал за тем, как добротные дома, хорошие школы, регулярная выплата заслуженного жалованья и поддержка культурных стремлений способны облагородить их нрав. Духовный настрой и материальный достаток в этом сообществе стал бы для меня щедрой наградой; впрочем, если рассматривать всё исключительно с финансовой стороны, то это вложение капитала стало одним из самых выгодных на моей памяти, и я ни за что, уверяю вас, даже за удвоение моих прибылей, не променяю своих работников на разношерстную ватагу, которая обслуживает другие фабрики.