Сибирь всегда была зоной полутени и полусвета: развитие и депортация, чистая наука и автократия.
Современная Россия перевела все это на мирные рельсы, и ранней весной 2010 года это небольшой, несколько строгий городок, немного печальный, как обычный спальный пригород… Но с первых же шагов, которые мы сделали по этим тихим улицам, стало понятно, в каком духе был задуман, вплоть до архитектурной компоновки, этот фаланстер научных исследований. Хорошо отапливаемые дома, библиотеки, лаборатории, рестораны, спортивные центры: удобства, даже сегодня далекие от уровня жизни остальной России. В интернете множество российских сайтов (на английском и французском языках) рассказывают об истории создания Академгородка. Трое друзей, члены Академии наук СССР, Лаврентьев, Соболев и Христьянович, решают переместить научные исследования высокого уровня по другую сторону Урала, на бескрайние просторы Сибири, богатейшие, но слабо развитые. В 1958 году недалеко от промышленного Новосибирска открывается отделение Академии наук Советского Союза. В течение нескольких лет создается академический центр — академический в советском смысле — с молодыми исследователями в области химии, информатики, математики, физики, сельского хозяйства. Советское правительство решает создать для них идеальные условия жизни и работы: современные здания в лесной гуще вблизи ботанического сада и огромной глади Оби, с искусственным пляжем и заведениями досуга. В номере «Правды» за 20 июля 1959 года в репортаже, посвященном открытию Академгородка, он описывается как «ансамбль богатых и удобных индивидуальных домов, каких мало в СССР». Это здесь «Силиконовая тайга» Советского Союза, торжественно открытая 26 сентября 1959 года большим концертом в Театре оперы и балета Новосибирска. В советскую эпоху здесь ничего не производилось, все получали из Москвы.
Генерал де Голль направился сюда в июне 1966 года во время долгого путешествия, которое он тогда совершил туда, что он всегда называл не иначе как Россия. Документальный фильм, снятый во время этого путешествия, очень волнует. Даже если это вовсе не было его целью. Так, на всем пути официальной делегации прекрасным летним днем видны улицы Москвы, можно видеть советских людей, женщин в цветастых платьях, мужчин в рубашках, полные лица, густые волосы. Это как исчезающая мечта или обманчивая внешность: видимость демократии и ее результата, так как за всем этим есть то, что все знают, и то, о чем Жид так хорошо сказал: «Народ, подвергнутый трагическому эксперименту».
Де Голль хотел увидеть Академгородок, и в перспективе мирного сближения стран Востока со своей стороны произнес одну из тех торжественных, но пустых фраз, неизбежных в официальном дипломатическом визите: «Франция смотрит на Академгородок не только с интересом, но и с восхищением». Это сказано, и, возможно, он так и думал. Он всегда говорил «Россия» и никогда — «Советский Союз», в этом видна идеологическая позиция из-за ее роли во Второй мировой войне, а также из-за ее достижений в научной области. В интервью советскому радио и телевидению он заявляет: «Проезжая Москву, Новосибирск, Ленинград, Киев, Волгоград, пролетая над вашими равнинами, реками, лесами и горами, видя рядом с собой ваших мужчин, женщин и детей, я наполнялся волнением, корни которого в глубинах истории». Были ли французы голлистами или нет, это были времена, когда холодная война отдалялась, и это все чувствовали. Россия, наверное, единственная страна в мире, где историческая глубина имеет космические масштабы…
После этой прогулки по «умным» аллеям научного городка мы направляемся к этнографическому музею. Именно там мы наконец узнаем ту часть истории, незнакомую большинству из нас, мне во всяком случае: прошлое сибирской глубинки до российской колонизации. Итак, я вхожу в этот музей, как двадцать лет назад в Нью-Йорке я вошла на Audubon Terrace, в музей, где тогда были выставлены этнографические экспозиции об «американских индейцах», затем перевезенные в Вашингтон. Хотя наше незнание Сибири и велико, это, однако, не только наша вина. Кто у нас о ней говорит? Какие книги, какие фильмы? Кроме Мишеля Строгова и век спустя рассказов о ГУЛАГе? Ничего о Сибири, об истории ее завоевания и колонизации. Еще меньше о тех, кто был ее жертвами. Благодаря многочисленным рассказам и, особенно, кино мы намного лучше осведомлены об исконной популяции индейцев Северной Америки и американского «Дальнего Востока», чем Дальнего Востока России. (Этот «дальний восток» не имеет ничего общего ни с Китаем, ни с Японией).