Наступает ночь. Толпа, громадные лестницы, переходы над путями. Уже пора. Вот длинная цепочка вагонов, и в самом конце вновь радостный прием наших проводниц: «Ваш дом!» Усталые и счастливые, мы бросаемся на наши узкие полки с ногами, поставленными на наши большие чемоданы, в которых невероятно перемешаны одежда, книги и обувь. Мы рассовываем это как можем. (А как сделал это G. G. со своим блестящим металлическим монстром?) На подоконнике кедровые орешки, стаканы, часы, пара книг, камушки с Байкала, засохшие цветы, бутылка фруктового сока, записная книжка. Все это движется в ритме поезда, который разгоняется в сопровождении железного лязга. Мы огибаем с юга Байкал, «священное море» бурятского народа: заканчивается его алмазная гладь, темная, покрытая красными бликами лучей заходящего солнца. Огибание озера было самым трудным участком Транссибирской магистрали, строительство которого стоило тысяч жизней заключенных и крестьян.
Я долго смотрю на горную гряду, пока она в конце концов не исчезает. Нужно еще подготовить сумку к завтрашнему дню и попытаться немного поспать. Поезд прибывает в 4 часа утра. Завернувшись в одеяло, испытываешь восхитительное ощущение отдыха, как будто само движение уносит усталость из тела, как общий массаж спины, затылка и ног: остается только отдаться течению, и ты «течешь». Тоже завернувшись в одеяло, на соседней полке в слабом свете лампы для чтения М. d. К. цитирует фразу Николя Бувье: «Думаешь, что ты совершаешь путешествие, а это путешествие совершает тебя, либо улучшает, либо разрушает». Усталость, необъятность, простор, смена часовых поясов — все это нас уносит, и это ощущение наиболее сильно ночью, когда нас будят остановки на станциях, а затем вновь начинается это «течение» поезда. Мы вне себя, говорил вчера S. G., и в то же время в самой глубине себя.
Четверг, 10 июня
Улан-Удэ
4 часа утра. Добро пожаловать на бурятскую землю. Волоча огромные сумки, согнувши шеи от увешанных на них фотоаппаратов и видеокамер, группа еще не проснувшихся и плохо прилизанных медведей вываливается в наступающий день на платформу вокзала Улан-Удэ, Красный Улан с 1934 года, а ранее — Верхнеудинск. Транссибирская магистраль прибыла сюда, в эти азиатские пределы, в 1900 году. И мы тоже этим июньским утром, спустя чуть более столетия, чувствуем себя на краю света, хотя находимся, однако, всего в 4700 километрах от Москвы, и нам еще столько же остается до Владивостока. Но Азия уже заметно приблизилась.
Расположенная в нескольких десятках километров от Монголии, эта бывшая советская республика сегодня входит в Российскую Федерацию. В течение долгого времени она являлась перекрестком торговых путей между Европой и Азией, поворотным пунктом «чайного пути» длиной 10 000 километров, промежуточным этапом для караванов, следовавших из Азии на ярмарки Тобольска, Тюмени, Нижнего Новгорода. Дорога занимала в то время почти целый год. Населенная на четверть бурятами, а в остальном украинцами, белорусами, татарами и русскими (70 процентов), она отстояла свой статус автономной республики потому, что ее столица Улан-Удэ преимущественно бурятская. Это пример плавильного котла: культурного, языкового, этнического, которым являются сегодня российские окраины. Перемешаны русский и бурятский языки, религии: буддизм, шаманизм, православие и даже ультраправославие. Но сам СССР разве не был чем-то иным, как шаткой мозаикой объединенных народов, и его падение в 1991 году было развалом империи? Чтобы не развалиться в свою очередь, Российская Федерация должна установить мирные отношения с местными народами и их культурами, как мы видели, например, в столице Татарстана Казани, где половина населения русские.
…Естественно, в 4 часа утра с висящей на плече сумкой я думаю совсем о другом… Мне бы хотелось еще немного поспать (это предусмотрено), а до этого взглянуть на большой памятник Ленину, громадная голова которого уже видна над ровным рядом деревьев. Этот не совсем подходящий момент, чтобы задерживаться на национальном вопросе, к нему можно будет вернуться после возвращения. Что я делаю, так это вспоминаю работу Сталина «Марксизм и национальный вопрос», статья 1913 года, которая ранее за ее глубину и ясность высоко ценилась в определенных кругах (я говорю о Коммунистической партии). О ней вспомнили во время войны в Югославии. Об этой статье очень высоко высказался Троцкий: «Это безо всякого сомнения самая важная теоретическая работа Сталина, а точнее, его единственная работа». Во время Октябрьской революции член Политбюро Сталин был назначен народным комиссаром по национальному вопросу. Тогда он разделял точку зрения Ленина: «Самоопределение и равенство между народами». В своей борьбе за свержение царизма новая власть не могла обойтись без поддержки угнетенных народов. Но когда в январе 1922 года он становится генеральным секретарем ЦК партии, несмотря на формально провозглашенное равенство между республиками, Сталин выступает за доминирование русских в новом федеративном государстве. Это его первая серьезная конфронтация с Лениным. «Нации, — говорит он, — это устойчивые исторически сформировавшиеся сообщества людей, объединенных языком, территорией, экономической жизнью и психологическим характером, проявляемым в общей культуре». Но они должны оставаться в подчинении русскому языку, русской культуре, русской власти.