Война сплотила Большое Начальство, и после этого было решено периодически тайно менять столицу, чтобы запутать потенциального неприятеля и внутренних супостатов.
…Леонидыч привел группу к покосившимся воротам какой-то огороженной территории. Заваленные до половины створки были открыты как раз на ширину саней, за ними виднелся пустырь и массивное бетонное сооружение без окон. Машинист первым прошел за ворота, потом резко отошел назад, достал ружье и коротко сказал:
— Волки.
Мужики мгновенно сняли с плеч ружья и поочередно заглянули за ворота.
— Как их много! — воскликнул ученый.
— Немного, штук семь, расправимся за пару минут, — сказал Леонидыч, снова подошел к воротам и сделал первый выстрел.
— Не, их не меньше дюжины, — Тихон покачал головой и тоже выстрелил. — И все здоровые, матерые. По два патрона на каждого надо.
— А я тебе говорю, значит, что их штук семь — восемь, не больше! — машинист выглядел недовольным. — Тоже мне, дюжина. Вот я помню, значит, под Красноярском мы с мужиками ходили склады разворовывать, вот там стаи — так стаи, не меньше полусотни, к примеру. А тут — тьфу, пустяки. Семь штук.
— Я пятнадцать насчитал, — сказал истопник, но на его реплику никто не обратил внимание. Тогда он подбежал к воротам, быстро сделал два выстрела куда-то в небо и отбежал обратно.
— Да нет же, говорю, — нахмурился Тихон, глядя на Леонидыча, и перезарядил ружье. — Их не меньше двенадцати, и наверняка голодные. Долго стрелять придется.
Теодорыч несмело подошел к Тихону, поправил очки и начал увлеченно рассказывать:
— Голодные… А вы знаете, Тихон, что величайшей загадкой зоологии на сегодняшний день является тот факт, что подобным животным удается выживать в таких тяжелых сибирских условиях! Ведь снежный сезон у нас длится не как у всех, месяцев пять–шесть, а все десять — одиннадцать. Тайну… — тут он снова поправил очки, — тайну сибирского биоценоза никто не может разгадать, да. Вот, допустим, вы представьте цепь питания в нормальной экосистеме, с полноценными…
— Они мне еще тут спорить будут! — Леонидыч бросил ружье, гневно сорвал с себя шапку, кинул в снег, отошел в сторону и закурил. Потом все же подобрал ушанку, повесил ружье на плечо и пробурчал: — Биоциррозы у них в экосистемах! Двенадцать волков, говорите, да? Вот сами и стреляйте!
— Ты бы помог, Теодорыч, — сказал Тихон ученому, видя, что машинист сильно обиделся. — А то стоишь без дела, а у самого такое оружие.
Ученый погрустнел, снова поправил свои очки и проговорил:
— Просто… мне жалко убивать таких прекрасных представителей сибирской фауны… Но, раз вы так просите, — Теодорыч подошел к воротам, тяжело вздохнув, приставил свой тяжелый пистолет-пулемет к створке и послал длинную очередь в сторону пустыря.
Тихон подумал, что Теодорыч точно относится к разряду безумных ученых, раз жалеет волков. Волки, медведи и мужики вот уже семьдесят лет являются главными соперниками за еду и жизненное пространство в Сибири, и было непонятно, зачем жалеть своих главных врагов. Этих ученых вообще никто не поймет.
6. Склад
Трупов оказалось пятнадцать, но никто даже не вспомнил о сказанном истопником. Леонидыч, похоже, несколько успокоился, молча шел вслед за остальными по пустырю и вез пустые санки. Ветер немного приутих, снег стал идти медленно, неторопливо покрывая тела убитых животных.
На пустыре из-под снега торчали ржавые обломки грузовиков и тележек. Автотранспорт был в Сибири невыгодным, да к тому же порождал нездоровое разделение по признаку «водитель/пешеход». Поэтому Большое Начальство, стремясь уравнять условия жизни населения, почти полвека тому назад повсеместно использовать автомобили запретило. Конечно, кое-где разрешались вездеходы, например, у нефтяников, но это совсем другое дело. Со временем большинство оставшихся в городах машин переплавили и сделали из них танки, ракеты и атомные станции. Когда-нибудь доберутся и до этого металлолома, подумалось Тихону.
— Снимайте лыжи, — сказал Леонидыч, когда все четверо подошли к длинному бетонному корпусу склада. — Внутри снега нет.
Из глубин склада, через щели дверного проема, пробивались лучи тусклого света. Истопник, шедший первым, открыл дверь, и все зажмурились от резкой смены освещения.