И Тихон понял, что ему тоже не хочется, и что это тоже странно, наверное, всё влияние общества геологов. Поднялся и подошёл к столу, прочитал на обложке бумаг надпись «Конституция Свободного Великого ото Всех Независимого Унитарного Государства Сибирского (новая редакция)». Осторожно откинул первую страницу и прочитал первую статью:
«Мужик, медведь, мутант и инопланетянин, их права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод инопланетянина, мутанта, медведя и мужика — обязанность государства»
Чертовщина какая-то. Зачем переписывать конституцию?
Скрипнула дверь. Тихон уж думал схватиться за ружьё, но внутрь вошёл не мутант, а человек — безусый и безбородный, с непокрытой, коротко стриженной головой. На вид ему было лет шестьдесят, не больше, а в глазах была мудрость.
В руках дядька держал две больших бадьи, которые тут же опрокинул на пол около печи, где было потеплее. На пол выкатился десяток колючих шариков — Тихон из-за любопытства привстал, подойдя на пару шагов ближе, и увидел, что это ёжики — замрёзшие, недовольные и тихонько матерящиеся.
— Они что… разговаривают?
— Нет, — ответил Пал Палыч. — Только матерятся. Скоро весна, им пора выходить из спячки. С ними будет повеселее в доме. А меня Пал Палыч зовут.
Начальник полигона подал руку и поздаровался.
— Тихон, а отчества не имею.
— Валерьян Валерьяныч. Лейтенант Балалаевского КГБ.
— Слышали, слышали. Что, цистерну привезли?
Тихон молча кивнул на цистерну, поставленную в углу.
— Её в дом нельзя. Вы её давайте пока с обрыва столкните, а я как раз с печью разберусь и на стол накрою.
Выйдя из избы, Тихон с удивлением заметил, как быстро и сильно посветлело — солнце уже вовсю светило на юго-востоке, его лучи пробивались сквозь кроны старых дубов.
— Куда, туда? — спросил Тихон, помогая Валерьянчу катить бочку по снегу.
— Туда, Тихон, туда.
Дойдя до обрыва, Тихон остановился и обомлел от открывшейся картины. Если бы сибиряк видел полотна Иеронима Босха, то ему было бы с чем сравнить.
Внизу кипела жизнь. Там был широкий карьер-кратер, тянувшийся на пару километров, голый от снега и напоминавший котёл. Между тысячами жестяных бочек, на серой горячей почве росли причудливые растения с гигантскими алыми цветками, чьи длинные тени спиралями тянулись под светом восходящего солнца. Гейзеры били вверх, тысячи животных, включая доисторических динозавров и мифических горгулий, пожирали друг друга, сплетались в смертельных схватках и делились, как делятся одноклеточные организмы. Ровным строем откуда-то с запада шли мужики — дикие, в рваной одежде, похожие на животных. Казалось, какая-то невиданная сила вела их сюда и заставляла бросаться в самое пекло мутагенеза. Обратно по скользким склонам холма карабкались группы мутантов — разноцветные, разношёрстные и разные по размеру.
Тихон толкнул бочку вниз, она с грохотом покатилась по каменистому склону.
Вот и всё, подумал он и обернулся.
7. Весна
— Вот и правильно, — сказал Валерьяныч. Голос его прозвучал недобро, в руках кэгэбэшника был револьвер.
— Э, ты чего, Валерьяныч⁈ — воскликнул Тихон. — Мы же это… друзья?
Кэгэбэшник немного опустил ствол, на его лице лежала тень сомнения.
— Пойми, ты действительно мне друг, Тихон, и был хорошим спутником, но есть вещи важнее. Я служу государству Сибирскому. Ты узнал слишком много, эти тайны мало кому известны. Да и о полигоне этом знать не положено.
— Как это не положено⁈ Дык ведь наши Никита с Лаврентичем сколько раз уже сюда ездили!
— Никто из ваших сюда не ездит. Всегда отдавали цистерны нашим сотрудникам, или продавали балалаечному магнату, чтобы он сам мутантов разводил. А то и вообще просто в сугроб бросали — вот почему у нас мутанты где не попадя заводятся. В общем, решали вопрос с цистернами. А из-за тебя мне пришлось тащиться лично в такую глушь…
— И из-за этого ты на меня теперь револьвером тычешь?
— Нет, Тихон, не из-за этого. Слишком много ты узнал лишнего. Для тебя это был путь в один конец, я это понял сразу. Теперь у тебя два выхода — или в карьер, чтобы ты мутантом стал, или — на тот свет.
Лейтенант снова поднял руку с револьвером и прицелился, но позади него скрипнула дверь.
— Остановись! — послышался властный голос Пал Палыча. Лейтенант обернулся. Ружьё начальника Балалаевского полигона было наставлено на кэгэбэшника. — Этот мужик — особенный. Он не из нашего мира. Мы не должны его трогать.
— Как так не из нашего⁈ — воскликнул Валерьяныч. — Из какого это ещё?