У родителей Наташки была тоже шикарная четырех комкатная квартира, но они не имели и двадцатой части того, что было у Герчинских.
Прошло еще несколько месяцев, и Крошкина стала замечать, что Науменко сильно изменилась. Она стала нервной, раздражительной. Девушку, как будто подменили.
Однажды староста группы пришла на лекцию с большим синяком под глазом, сказав, что, выходя из троллейбуса, упала. Ей все поверили, за исключением дочери первого секретаря.
Спустя несколько дней Наташка увидела на шее у Светки большой синяк, который был аккуратно замазан тональным кремом.
— Откуда у тебя этот синяк? — поинтересовалась Крошкина.
— Смотри лучше за собой, и не лезь в мою жизнь! — раздраженно ответила она.
Но Наташка была не из тех женщин, на которых можно повышать голос. Она всегда все знала и за всеми всегда следила. Крошкина знала все обо всех: кто с кем спит, и кто кого любит. Но девушка не знала только одно, где ей найти москвича, за которого можно выйти замуж. Она верила в свой звездный час и знала, что он не за горами.
Подкараулив Светку возле института, Крошкина схватила ее за руку.
— Брось его пока не поздно! Говорю я тебе, что он цветок не из твоего букета!
Сибирячка, хмыкнув, посмотрела на Наташку и попыталась вырваться. Но не тут то было. Крошкина, что есть силы, сжала ей руку и, повернув Науменко лицом к себе, спокойно сказала:
— Света, брось его пока не поздно. Он не для тебя. Не усложняй себе жизнь. Я знаю эти высшие эшелоны власти. Они своих чад пристраивают к таким же, как и сами. А если родители и разрешат своему уроду не тебе жениться, то ты проклянешь тот день и час, когда родилась на свет.
— Наташа… — с трудом проговорила Светка, и слезы покатились градам из ее черных больших глаз.
— Пойдем и заберем твои вещи, — предложила она, прижав Науменко к себе.
— Я не могу?
— Почему? — удивленно спросила однокурсница.
— Я беременная. Я то, дурочка, думала, что когда Славик узнает, что у нас будет ребенок, он обрадуется. А вышло все наоборот. Герчинский практически перестал приходить ночевать, а когда приходит, то постоянно кричит на меня. Даже несколько раз бил. Я знаю, что он любит меня, но ребенок ему совершенно не нужен. Вчера я пошла к врачу. Он сказал, что уже поздно делать аборт.
— Что же нам делать?! — растерянно спросила всезнающая Крошкина.
— Наташа, миленькая, я тебя очень прошу, — сквозь слезы произнесла она, — никому об этом не рассказывай. Засмеют ведь.
Сказав это, она медленно пошла в сторону метро. Крошкина еще долго смотрела ей в след, не зная как помочь сироте.
Через несколько недель, Светка сказала Наташке, что после выходных должны возвратиться родители Славика, и что он попросил несколько дней её пожить в общаге, чтобы подготовить их к встрече с невесткой.
Наташка не хотела расстраивать свою беременную однокурсницу, но сердце ей вдруг подсказало: «Еще одна мать одиночка».
В этот момент Крошкиной стало жаль самую привлекательную девушку на курсе. Она на минуту представила, как староста группы, без гроша в кармане, с младенцем на руках, идет по вагонам и просит деньги на хлеб и молоко. Наташка стала гнать эти мысли прочь от себя, но у нее ничего не получалось.
После занятий девушки поехали к Герчинскому домой и, забрав вещи, привезли их в общежитие. В тот же вечер пришла телеграмма из Сибири, что бабушка Светланы тяжело больна. На завтра Науменко одолжив денег у Крошкиной, уехала. Бабушка умерла за три часа до приезда внучки.
Всю дорогу обратно в Москву студентка проплакала. Сейчас Светка осталась одна одинешенькая на всем белом свете.
С вокзала студентка спешила в общежитие, чтобы позвонить единственному оставшемуся ей близкому человеку.
Увидев взгляд Крошкиной, Науменко поняла, что Герчинский не появлялся.
Прошло еще десять дней, но сын дипломата так и не давал о себе знать.
— Наверное, с ним что-то случилось? Он не мог меня бросить. Я знаю, я чувствую, Славик любит меня! Он просто сумасшедший! Сумасшедший психопат!
— Успокойся, тебе нельзя расстраиваться. Дождемся выходных, и сами поедем к ним в гости, — предложила Наташка.
Дверь открыла полная, невысокого роста, крашенная блондинка. На ее толстых пальцах сверкали золотые перстни. На ней был одет цветной атласный халат, перевязанный широким поясом.
— Мы бы хотели видеть Славика, — бойко произнесла Крошкина.
— Я так понимаю, одна из вас Светлана, — произнесла она хриплым, прокуренным голосом. Окинув взглядом с ног до головы девушек и оценив их как товар, жена дипломата, пропустив незваных гостей в квартиру, слегка усмехнувшись, добавила, — Ну что же, милости прошу в нашу крепость!