— Но что он собирался делать?
Глинская подумала, прежде чем ответить. Незаметно для себя она теребила седую прядь, выбившуюся из-под вязаной шапочки.
— Мне кажется, он сказал, что наймется на лесозаготовки, что он достаточно здоров для этого.
— Наймется? Это не ваше слово, Мария Федоровна.
— В самом деле…
— Прошу вас, постарайтесь вспомнить точно, говорил ли он о лесозаготовках.
— Говорил.
— И сказал, что наймется?
— Да, сказал. Теперь я вспомнила точно.
— Простите, если я вас утомил. Возможно, мне придется снова побеспокоить вас. Значит, вы теперь постоянно в школе?
— Да, вы меня всегда там найдете. Это на площади возле Исаакиевского собора…
— Знаю, в доме, где «два льва сторожевые».
Глинская ушла. Теперь ее вызов нужен был только для очной ставки с неизвестным. Но состоится ли эта очная ставка?
Спустя полчаса Ваулин был на Невском проспекте в доме, где в старые времена помещался иностранный банк. Здесь расположилось бюро по вербовке добровольцев на заготовки леса. Электрический свет не горел и здесь. На мраморные, давно не мытые ступени широкой лестницы, на стены коридоров падал тусклый отблеск скупо развешанных маленьких керосиновых ламп — такие когда-то освещали кухоньки дешевых квартир.
В коридорах слышались молодые голоса. На скамейках сидели студентки, сотрудники закрывшихся учреждений, рабочие замерших заводов. Если бы не полутьма, не глухие орудийные раскаты, изредка доносившиеся снаружи, можно было подумать, что война не подступила к городу. Но стоило вглядеться в лица, и становилось видно, как исхудали эти люди на блокадном пайке, как убавилось у них силы. И все же много бодрости принесли они с собой в этот дом на Невском.
— Ах, девушки, девушки! — слышался голос человека постарше. — Да знаете ли вы, какая это работа?
— Ну, мы не первые девушки там будем. Первые поехали недели три назад. И не слышно, чтобы назад сбежали. Давайте договор на соревнование заключим.
— Смеетесь? Валенки-то по крайней мере у вас есть?
— Добыли.
— Значит, форма одежды соблюдена. Ох, сила!
— Да ты не очень-то шути, дядя! — Перед пожилым человеком очутилась рослая, широкоплечая девушка в ватнике. — Еще вопрос — поставят ли тебя на валку и пилку. Может, кашу варить для нас будешь. Смотри, чтобы хорошая была!
— Откуда ты такая?
— Нинка! — Другая девушка положила подруге голову на плечо. — А помнишь, тут, внизу, до войны музыка… и лучшее, самое лучшее мороженое в городе?
— Угу… Ромовое, фисташковое, сливочное. Но самое лучшее было абрикосовое.
— И белый медведь на витрине.
— Все будет — и медведь, и ландыши, и фисташковое! И музыка! Все вернется, Натка!
— На сколько же мы старше станем?
— Ничего, ничего, девушки, на ваш век всего хватит. Вот только напротив-то… Гостиный… Все дымит.
Несколько дней назад загорелся Гостиный двор. Пожарные не могли сбить пламя — вода не подавалась, трубы замерзли. Теперь пламени уже не было, но выгоревшие постройки продолжали дымить.
— И вот часы на башне. Сколько лет я на нее смотрел! По ним свои карманные сверял. А теперь черная дыра.
В одну из первых бомбежек от взрывной волны вылетели часы, по которым прохожие издавна сверяли время.
— Вы, девушки, может, не знаете про башню. Знаменитая — про нее-то и пелось: «На Невской башне тишина…»
— Из медицинского института кто?.. Пройдите в кабинет. Кто из Педагогического института имени Герцена? С фабрики «Работница» есть?
В это время Ваулин просматривал регистрационные карточки всех, кто прошли через это бюро.
Предстояла кропотливая работа. Ваулин и не рассчитывал найти в регистрационных карточках имя Кайлиса. Так оно и оказалось. Человек с именем Кайлис сюда не заявлялся.
Вечером, когда зажглось электричество — это означало, что по соседству начал работать хлебозавод, — перед Ваулиным лежал десяток отобранных карточек. К полуночи электрический свет погас, пришлось снова зажечь керосиновую лампочку. Из десяти карточек теперь оставались три. Ночью Ваулин, сдав материалы дежурному сотруднику, вернулся к себе. Дежурный вспомнил об одном из посетителей, который вчера появился здесь. Он, этот посетитель, был несколько сумрачен, на вопросы отвечал коротко, без лишних слов. Да, в его речи чуть-чуть звучал, пожалуй, какой-то акцент. Нет, по документам не было видно, что он из Острова…
— Не это ли его карточка? — Ваулин показал на одну из трех, оставшихся после строжайшего отбора, потребовавшего нескольких часов раздумья.