поэтому не полетел в образовавшуюся в земле огромную трещину. Трещина стала
расширяться и с огромной скоростью распространяться в сторону косолапо
бегущего чабана. Она настигла его в долю секунды. Взмахнув руками, тот исчез.
Бараны в ужасе, подчиняясь инстинкту, разбежались в разные стороны. Из
трещины поднялась и стала вытекать, пенясь, красная жидкость, очень похожая на
кровь...
Мы, наконец, пришли в себя и помчались в сторону ближайшего холма. Я бежал
первым, поскольку был помоложе. Муршид сильно задыхался и заметно отставал.
Выбиваясь из последних сил, мы взобрались наконец на вершину холма, тяжело
дыша и нецензурно выражаясь. Пот стекал градом, глаза слипались и неимоверно
хотелось пить. Развернулись, чтобы посмотреть вниз и увидели... Наша машина
стояла как ни в чем ни бывало с открытым бортом, а чабан поднимал на нее второго
барана. Никакой трещины в земле не было... Ярко светило солнце, а в небе парил
орел... Мы посмотрели на свои ноги. Мои кеды и сапоги Муршида были в пыли и в
чем-то красном...
Мы одновременно подняли головы, так как услышали крик. Чабан махал нам
руками, призывая вернуться. При этом он кричал на казахском непонятно что.
- Хорошее питание на ближайшее время нам обеспечено, таш мудугу, - сказал
побледневший Муршид, почесывая волосатую грудь и вытирая подошвы сапогов о
песок.
- А что это было? - спросил я.
20
- Радиоактивность, - уверенно ответил Муршид, с остервенением сдергивая с себя
сапоги.
- А красное почему?
- Это у тебя красное, а у меня зеленое. Всё, завтра еду домой...
- Па-ра. Тым. Пара-пара. Тым. Оба-на, что это?
Появились странные растения в два человеческих роста, разбросанные по степи и
напоминающие позеленевшего от растительной пищи Робинзона Крузо,
обвешенного зелеными короткими пальмовыми листьями. При этом Робинзон
расставил в стороны руки и стоял так, застыв в оцепенении, как бы обпившись
робинзоновкой.
- Что это?
- Это "Jesus tree".
Приятель рассказывает про какого-то белого завоевателя , которому эти кактусо-
пальмоподобные уродцы напомнили Христа с расставленными в сторону руками,
но я не слушаю. Эти "Jesus tree" типа саксаула весной. Ну чуть позеленей и
побесполезней. По всему видно, "за бортом" жарко: воздух струится и свет, преломляясь под разными углами, создает иллюзию лихого танца этих чудо-
растений.
В лагере стояли такие же жаркие дни, но ночями было прохладно, как и во всех
степях и пустынях. В одну из таких прохладных ночей со мной это и произошло...
Володя, Надя и я сидели внутри станции, доделывая дневную работу. Было
примерно 10 часов вечера. Снаружи была непроглядная темень. Через пару часов
работы я захотел выйти по нужде и открыл дверь станции. Взял направление на
холм, за который мы обычно ходили, и закрыл дверь. Взобрался на холм , прошел
около пятидесяти шагов, спустился вниз, присел, сделал свое дело и вознамарился
возвратиться. Но не тут-то было: темнота была полной. Куда идти, было не
понятно. Беспокойство охватило меня не на шутку. Кроме того, начало знобить от
холода - ведь я был в одной рубашке, а температура в степи ночью падает резко.
Сделал было несколько шагов, но потом что-то остановило меня. Громко крикнул
21
"Эй, люди!", надеясь , что в лагере услышат, но они не услышали... В отчаяньи сел
на песок, и стал ждать.
" Ведь кто-то должен открыть дверь", - думал я, "подожду, а то недолго и
заблудиться" .
Как потом выяснилось , я принял самое верное решение и поэтому остался жив и
здоров и пишу этот рассказ. А мог бы и не написать...
Прождал очень долго. Никто дверь не открывал. Я стал подпрыгивать на одном
месте и громко петь. Это чуть-чуть согревало, но сил хватило не на долго. Я сел на
землю, обхватил голову руками и стал себя проклинать:
" Вот, все спят и видят сны, Надя с Володей целуются, где-то люди смотрят кино
и лузгают семечки , а я тут как последний идиот сижу среди ночи и не знаю куда
идти..."
Вдруг совсем рядом что-то засветилось неярким голубым светом. Послышался
очень странный , похожий на волчий, вой. Настоящий страх подступил к горлу.
Послышалось шуршание и звук напоминающий работу жерновов. Может быть, это
было перекати поле, а может... Запахло серой и еще чем-то неуловимо мерзким. У
страха глаза, да и уши и обоняние , как оказалось, велики. Странный вой
прекратился... И только слышалось короткое дыхание, как после бега и
попискивание. Я тоже замер, напрягая зрение и слух до пределов человеческих