Само по себе разбалтывание мыслей и секретов не было проблемой. В конце концов, у Возвращённых не существовало тайн друг от друга, между ними было лишь абсолютное доверие и особая, только им известная, несокрушимая любовь. Нет, опасность заключалась в том, что неконтролируемый порыв говорить только правду, любую правду, всю правду, мог повредить разум. Жертвы допросов могли остаться калеками, неспособными построить простейшую цепочку рассуждений.
– С тобой всё хорошо, – серьёзно сказал Ург, – Мы рядом.
– Я не смогу вернуться к работе аврором, – прошептала Тонкс, – Не смогу, уже не смогу.
– Нет, дорогая, ты ошибаешься, – сказала Сьюзи, – Целитель сказал, что постоянных эффектов не будет. Эстер успела вовремя.
– Нет, всё кончено, – замотала головой Тонкс, сгибаясь пополам и обнимая ноги. Её голос срывался. – Они не позволяют вернуться после подобного, после Святого Мунго. – Едва закончив фразу, она снова бессвязно затараторила: – У мадам Малкин не позволяют брать мантии с витрины, потому что не хотят, чтобы они помялись, но мне сказали, что я могу аккуратно примерить ту симпатичную бархатную. Компьютеры – это какая-то глупость, и Гарри потратил столько лет на то, чтобы построить себе игрушку, и теперь он будет только играться. Пальцы Одетты выглядят ужасно, и их не удастся исцелить, они всё равно через время снова покроются шрамами, потому что она их пожертвовала, чтобы вернуть Гермиону, но ей не стоило этого делать, если она знала, что они будут изувечены, ей следовало пожертвовать пальцы на ногах. Я правда хочу когда-нибудь завести детей, но мне нравятся волосатые мужчины, а волосатые мужчины обычно воняют, терпеть этого не могу, поэтому даже не знаю, что делать.
Ург молча похлопывал её по спине. Шарлевуа задумчиво опустила взгляд на свои руки, сложенные на подоле, её лицо не выражало эмоций.
Лучше перейти к делу, подумала Гермиона. Они собирались кое-что обсудить – ну, до того, как появился павлин.
– Я хотела поговорить с вами. Я много думала о том, что следует сделать, о перспективах будущего. Похоже, очень скоро все страны подпишут новый Договор. На первый план выйдут вопросы логистики и эффективности исцеления населения волшебного мира, сквибов и, наконец, маглов. Но обязательно появится что-то ещё, даже когда Договор будет подписан, даже когда все дементоры будут уничтожены…
Она замолчала и огляделась: все, кроме Тонкс, внимательно слушали. Гермиона продолжила:
– Об этом странно говорить, об этом странно даже думать, но так будет. Я считаю, что мы не можем и не должны перестать делать правильные вещи. «Спаси одну жизнь»… Я всегда верила и буду верить в эти слова, всегда буду стараться им следовать. Тем не менее… что дальше? Возможно, пора начать размышлять о том, что несёт с собой вечная жизнь, – она снова неловко замолчала, а затем тряхнула головой. – Просто… всего несколько недель назад Шарлевуа и Эстер сообщили, что хотят жить отдельно в собственном доме. Вы знаете об этом. И, Тонкс, ты обязательно вернёшься к работе аврором, как и хотела. Это не касается темы, но я хочу сказать, что… Я так рада за вас и так вами горжусь. Это именно то, чего я желала бы каждому из вас… чтобы вы хотели чего-то.
Она вздохнула и улыбнулась слабой улыбкой, печальной и радостной одновременно.
– Я люблю всех вас. Вы всегда в моём сердце. И мне всегда хотелось бы быть рядом. Нет никакой спешки, совершенно никакой, ведь в нашем распоряжении целая вечность. Пришла пора подумать и о себе. Мир на правильном пути. Теперь всё будет хорошо.
Министерство Магии, Уайтхолл
17 мая 1999 года
Амелия Боунс представляла мир в виде стада двурогов: они беспорядочно топтались и вечно бодались, каждый народ пытался идти своим путём, мыча и утыкаясь лбом в препятствия, и лишь изредка могло получиться так, что два существа направлялись в одну сторону. И чтобы заставить всех бежать в одном направлении, вам нужны не только лидерские качества, но и что-то достаточно громкое, чтобы испугать всё стадо.
Боунс как раз думала об этом, когда писала письмо представителю Кореи, чтобы подтолкнуть страну к подписанию Договора сохранности жизни и независимости. Была вероятность, что Китай пойдёт на попятную, а Таиланд заявил, что не станет выступать против союза Десяти Тысяч в одиночку. Сплочённость делала их слишком сильными, давала слишком много рычагов для переговоров. Поэтому сейчас нужно было отколоть от союза небольшое, но сильное государство, при этом создавая для Рубинового Суда иллюзию, что он может заставить Россию отказаться от нового Договора.