Он так долго тренировал свой разум: эвристики, когнитивные искажения, окклюменция, обеты. Он не был древним и могущественным, но его сила была в логике, критическом мышлении и стремлении к рациональности. Никто не был хозяином его разума, кроме него самого.
Далёкий разум, содрогаясь, разрастался, всё ритмичнее пульсировал созвездиями из жирных шариков, и изо всех сил старался вернуть контроль. Мощная дрожь пронеслась через всё его естество.
Гарри и Мельд спокойно наблюдали.
Дрожь затихла. Разум Гарри умолк и признал поражение.
– Для начала, – сказал Мельд, протягивая руки к двум жирным каплям и соединяя их в одну, – нам следует кое-что изменить. Пожалуй, ваш Нерушимый обет – он воистину нерушим, даже для меня – действительно оберегал нас прежде, и нам стоит быть благодарными Тому Риддлу и его дальновидности. Но сейчас будет гораздо лучше, если вы целиком будете моим.
Гарри Поттер-Эванс-Веррес наблюдал за своим хозяином, не чувствуя ничего, кроме праздного любопытства.
40. Надежда окрыляет
КАРЛ: Думаете, здесь, в этом тихом уголке, вы в безопасности? Грядёт война! Бой барабанов ей предвестник! Вот-вот враг ступит на порог, и время утечёт сквозь пальцы… узрите же последний час! Я заклинаю вас! Очнитесь, пред вами час конца! Спасайтесь!
Эрин: Мы слышим. Мы знаем… Но мы не убежим. Мы не оставим Зонтаг.
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
18 мая 1999 года
День спустя
Кабинет Драко располагался на новой территории – в дальней части Тауэра. Раньше он соседствовал с Материальными Методами, где было довольно тихо, потому что тогда гоблины как раз ушли в Кёрд и Акл заниматься своими гоблинскими делами (предположительно, мериться длиной ушей и купаться в рубинах). Но стоило только шумным карликам вернуться к работе и продолжить ковать свои до абсурда большие золотые перчатки, как в этом месте стало практически невыносимо находиться: вас окружали неуместные запахи, непрерывный шум, а в коридоре постоянно толпилась орда недорослых полуэльфов.
Теперь же Драко с комфортом устроился рядом с недавно расширенными Пределами Проникновения, в которых пара ведьм и волшебников и один кентавр тихо ковырялись с какими-то линзами. Их занятие не вызывало у Драко никакого интереса: он не понимал, как можно применить крошечные пуговицы с Протеевыми чарами, но был доволен, что в беспокойно гудящем Тауэре ему достался тихий уголок.
Дорогая мать, писал он, наклонившись над пергаментом.
Всё идёт хорошо – даже лучше, чем мы могли надеяться. Теперь, когда Тауэр согласился на постройку отдельной Приёмной комнаты для союза Десяти Тысяч, у меня появились идеи насчёт реорганизации работы Тауэра. Вторая комната подразумевает отдельного Терминуса и независимую структуру управления, и здесь закономерно возникает вопрос, кто кому будет подчиняться. Более того, по этому поводу уже возмущаются вестфалийцы: они требуют, чтобы Америкам тоже предоставили собственные Приёмные комнаты. Если они этого добьются, ЮАР, Нигерии и остальной Африке гордость не позволит оставаться в стороне, и они также потребуют для себя отдельную Приёмую комнату.
Всё ведёт к тому, что Тауэр фактически превратится в представительский орган Конфедерации, а это значит, что вскоре она может стать субъектом голосования. Противостоять Конфедерации Поттер точно не сможет: он слишком мягкотелый и не способен составить оппозицию Независимым. Тогда для многих – и для нас в том числе – откроются благоприятные возможности. Удача падает к нам в руки, словно спелая слива.
Драко продолжал в таком ключе, расписывая свои притворные ожидания достаточно размыто, чтобы они казались убедительными. Он описал план по распространению своей власти внутри Тауэра и, что важнее, убедился, что он был потенциально реализуем: набросок пути, по которому другие могли бы следовать.
Прежде чем запечатывать письмо, Драко взял нож для пергамента и сделал две зазубрины на нижнем левом углу страницы. Так мать поймёт, что письмо предназначено для других, и устроит утечку. Это поможет им завлечь несколько избранных в свои ряды.
В дверь кабинета громко постучали.
Драко, недовольный тем, что его прервали, бросил взгляд на большие настенные часы. Его «шпион» и союзник Долорес Амбридж должна была явиться только в десять, так что у него оставалось время, чтобы написать ещё и настоящее письмо для матери. Все последние годы они строили особые отношения с Благородными и Драко не мог допустить, чтобы эти отношения – или его отношения с матерью – развалились.