Слизеринцы, с отвращением подумал он и снова ринулся в бой, игнорируя тёмные мушки, которые начали плясать у него перед глазами.
– Держать строй! – прокричал он. – Помощь идёт! Держать строй! Держать строй!
«Мисс Уотсон, ваш беглый негр Джим находится здесь, в двух милях от Пайксвилла, у мистера Фелпса; он отдаст Джима, если вы пришлёте награду.
Гек Финн»
Мне стало так хорошо, и я почувствовал, что первый раз в жизни очистился от греха и что теперь смогу молиться. Но я всё-таки подождал с молитвой, а сначала отложил письмо и долго сидел и думал: вот, думаю, как это хорошо, что так случилось, а то ведь я чуть-чуть не погубил свою душу и не отправился в ад. Потом стал думать дальше. Стал вспоминать про наше путешествие по реке и всё время так и видел перед собой Джима, как живого: то днем, то ночью, то при луне, то в грозу, как мы с ним плывём на плоту, и разговариваем, и поём, и смеёмся. Но только я почему-то не мог припомнить ничего такого, чтобы настроиться против Джима, а как раз наоборот. То вижу, он стоит вместо меня на вахте, после того как отстоял свою, и не будит меня, чтобы я выспался; то вижу, как он радуется, когда я вернулся на плот во время тумана или когда я опять повстречался с ним на болоте, там, где была кровная вражда; и как он всегда называл меня «голубчиком» и «сынком», и баловал меня, и делал для меня всё, что мог, и какой он всегда был добрый; а под конец мне вспомнилось, как я спасал его – рассказывал всем, что у нас на плоту оспа, и как он был за это мне благодарен и говорил, что лучше меня у него нет друга на свете и что теперь я один у него остался друг.
И тут я нечаянно оглянулся и увидел своё письмо. Оно лежало совсем близко. Я взял его и подержал в руке. Меня даже в дрожь бросило, потому что тут надо было раз навсегда решиться, выбрать что-нибудь одно, – это я понимал. Я подумал с минутку, даже как будто дышать перестал, и говорю себе: «Ну что ж делать, придется гореть в аду». Взял и разорвал письмо.
– Приключения Гекльберри Финна, Марк Твен, перевод Нины Дарузес
Годрикова Лощина
В то же время
В тот же день
Один гоблин вышел вперёд и встал перед собравшимся войском. Он был невысок, но гордо носил свой ярко-серебристый шлем. Он поднял своё копьё, щедро усыпанное крупными рубинами, и повернул его в сторону Годриковой Лощины, давая какой-то сигнал своим товарищам. Блеснувшее остриё наконечника, казалось, способно было рассечь солнце.
Василиски тихо шипели, тараски стояли с упрямым спокойствием. Чудовища ждали сигнала, чтобы броситься на волшебников, поглотить их плоть, отведать их крови. Ждали.
Предводитель гоблинов передал копьё товарищу и поднял забрало своего шлема. Он с насмешкой смотрел вниз на деревню. По спинам бойцов, обороняющихся в Лощине, пробежал холодок. Глядя на гоблинское серебро и чешую василисков, они приходили в отчаяние.
Гоблин снял с шеи сверкающий горжет и достал из простой кожаной кобуры на боку волшебную палочку. Он взмахнул ею в воздухе, коснулся своего горла, и что-то произнёс. Ничего не произошло, но зоркие волшебники догадались, что он пытался наложить Сонорус.
И хотя заклинание было простым, гоблину оно удалось только с десятой или одиннадцатой попытки. Тем не менее, учитывая, что многие волшебники впервые видели, как гоблин произносит заклинание, это впечатляло. Гоблин прочистил горло и заговорил, его голос звучал хрипло от эмоций, а в речи слышался сильный гоббледукский акцент.
– Я – Билгурд Мудрый. Я говорю от лица глав Угрод Ура, Великого города Акл! Я говорю также от Бургод Бур Кёрда, Малвирт Мал Подхурта, Солвирт Сол Фрайхаммер Монса, Курл Шикоку, а также от Курл Ваиматэ Вама и Курл Зингурда! Я говорю от всего гоблинского народа!
Его голос гремел над Годриковой Лощиной, над выжидающими чудовищами и оцепеневшими защитниками.
– Мы гоблины, и мы не забываем!
Тысячу лет назад наши города гордо сияли изделиями Воли – тайным искусством трансфигурации, известным нам одним! Великолепный Акл утопал в мраморе и алмазах. Волшебники увидели изделия Воли семи городов и преисполнились зависти, и люди, такие как Северус Гортензий, отняли у нас палочки! Гоблинам запретили пользоваться палочками, и семь городов пришли в упадок, и мы не забываем!