Драко приложил руку ко лбу, а когда отнял её, она оказалась вся в крови. Он почувствовал головокружение, к горлу подступило, он согнулся пополам и его стошнило. Едва он смог выпрямиться, как его стошнило снова. Ноги сделались ватными, его качало из стороны в сторону, несмотря на все попытки удержаться в вертикальном положении.
Кто-то крепко схватил его за предплечье, удерживая на месте. Он ошарашенно посмотрел на ребёнка в доспехах, который держал его руку. Нет, это не ребенок. Это гоблин, закованный в блестящее серебро.
– Полегче, волшебник, – сказал гоблин. – Ты нам ещё понадобишься.
Драко не мог понять, что он видит. Что-то попало ему в глаза; он провёл по лицу рукавом мантии и быстро заморгал от того, что в глазах защипало. До него дошло, что его Пузыреголовое заклинание разрушено. Нужно его вернуть.
Но в тот момент всё что он мог – это бороться за то, чтобы устоять на ногах, поскольку гоблин отпустил его, чтобы поднять копье и указать им на подножие холма – туда, где бесновались чудовища.
Драко выпрямился и на мгновение почувствовал надежду.
А потом услышал странный ухающий звук.
Поодаль невзрачный человек в простой серой мантии наблюдал за боем. Никто его не заметил.
Подняв руку, он провёл пальцами по воздуху, и перед ним возникло сплетение светящихся багровых нитей, которые, следуя направлению его взгляда, двинулись к замку и невидимой цели внутри него.
Незнакомец медленно и осторожно двинулся вверх. Он поднимался по крутому склону к разбитой оранжерее Пуффендуя. Там, где склон становился слишком крутым и было совсем неудобно идти, земля плавно сдвигалась, подстраиваясь под его шаг и выстилая путь. Человек прошёл в оранжерею и, осторожно шагая по разбитым стёклам, скользнул внутрь школы.
И направился в библиотеку.
50. Конец
История войн волшебного мира наполнена драмами и героизмом, на её основе ставят яркие представления, и всё это совершенно не похоже на реальность.
Рассказывается, как мерзкие гоблины, подлые маглы или злодеи-военачальники, с ног до головы залитые кровью и утопающие в своих грехах, заполоняют поле боя, а потом приходит доблестный Изумрудный Лорд, совершает древний ритуал, поднимает свой Посох Семи Слов и сметает врага единственным очищающим жестом. Или, если это история другого сорта, то какой-нибудь добродушный барон, от которого зависит исход битвы, теряется в самый ответственный момент, но благодаря смекалке умного мажордома ему удаётся обмануть врага-злодея. С помощью магического обета – точнее, с помощью двусмысленности в этом обете он в конце концов побеждает злобного врага. Бывает и так, что борьба между героями и злодеями происходит в неясной тени какой-то далёкой древней силы, которая в последний момент вмешивается в ход событий с роковым раскатом грома и решает конфликт в пользу Добра.
Нельзя сказать, что авторы этих историй были наивны и ничего не знали о битвах. Просто в мире, где знания и могущество так тесно сплетены, истории о войнах обычно пишут победители, которые в своих рассказах выдают желаемое за действительное.
Но настоящая война – это ужас.
Все, кто мог, отступили внутрь замка и забаррикадировали входы, поливая врага градом заклинаний из бойниц, окон и балконов. А те немногие из бойцов, кто остался снаружи, сражались с нарастающим отчаянием.
Как ни странно, Хогвартс не был идеально приспособлен для сражений. Школа была древним храмом магических знаний, и хотя она была создана в те времена, когда мир был более диким, а магия – более могущественной, ей редко бросали вызов. Вопреки всем вероятностям и несмотря на разрушительную природу магии, со времен Мерлина в Британии не было насильственной смены режимов. После того, как был создан Совет Волшебников – революционное правительство, предшествовавшее Визенгамоту и Всемирной Конфедерации, лишь два злодея осмелились атаковать школу, и каждого ждал быстрый и неизбежный конец. Внешний наблюдатель мог бы даже сказать, что в целом магическая история была подозрительно спокойной.
Однако, несмотря на свою неприспособленность к активному бою, замок представлял из себя серьёзное укрепление. Так что после отступления под защиту древних стен бойцы направили все свои силы на то, чтобы те устояли. Было совершенно очевидно, что если Хогвартс падёт, продолжать оборону будет невозможно. Здесь не было ни мотта, куда можно было бы отступить, ни внутренней защитной системы, – лишь ненадежная воля самого замка. Это был последний бастион, и он не должен был пасть.