— Значит, всё-таки решил.
— Да, через полчаса он объявит о твоем «чудесном воскрешении», так что тебе нужно быть в зале.
Я быстро пересказал основные факты.
— А нам что делать? — поинтересовался инд Биак.
— Я бы оставил вас тут под присмотром Бильстера и его ребят.
— Вот только не нужно делать из меня затворницу. Я не боюсь этих ублюдков, и вообще, ни за что не пропущу такое представление. Я возвращаюсь в зал.
— А ты не устала? Может лучше отдохнуть?
— Я беременна, а не больна. Мне приятна твоя забота, но я взрослая женщина, правительница целой колонии, и буду сама принимать решения.
— Хорошо, но только посоветовавшись со мной. Мы должны учиться принимать решения вместе.
Я бы мог надавить и заставить жену повиноваться, но тем самым сделал бы только хуже, обострив ещё даже не начавшиеся отношения. Сейчас нужно было расположить Кармелию к себе и показать, что я ей не враг и не собираюсь ограничивать её свободу.
— Здравое решение, — поддержала меня жена с видимым облегчением.
— Бильстер, что насчёт отравителя?
— Мои люди этим занимаются. Пока ноль результатов.
— Так я и думал.
— Сигнус, — послышался голос Синтии, которая сегодня вела себя очень уж тихо, словно её что-то беспокоило, — У меня вроде как есть небольшая зацепка, но это не точно.
— Какая? — сразу же ухватился за возможность хоть что-то узнать о противнике.
— Я зафиксировала официанта в памяти, могу передать картинку, но она немного размыта. Понятно, что лица не видно, но ты обрати внимание на руки.
— Руки, как руки.
— Сигнус, пора, — поторопил меня Бильстер.
— Погоди, не отвлекай, — отмахнутся от тританина.
— Тебе не кажется, что они слишком тонкие?
Присмотрел к пропалывающей перед глазами картинке.
— И правда.
Кисти официанта, облачённые в перчатки, оказались слишком изящными. Таких точно не могло быть у мужчины, только если совсем у мальца.
— Женщина. Это определённо точно была женщина.
— Я тоже так думаю, — удовлетворённо произнесла Синтия, — Если обратить внимание на…
— Скорее, прошу Вас, Ваше Высочество. Началось, — снова произнес Бильстер, а я понял, что тянуть нельзя.
— Иду.
Когда оказался в зале, сразу увидел, что император, облаченный в великолепное одеяние, украшенное золотыми нитями, стоял на возвышении. Его маска, инкрустированная жемчугом, скрывала лицо, но не могла затушить величественный взгляд.
Пришлось пробираться ближе к трону. Кармелия, Корнел, Арн и Бильстер следовали за мной по пятам, но потом всё же остановились, провожая меня взглядом.
Я бы предпочёл, чтоб жена, вообще, не появлялась в зале, но разве её убедишь…
Музыка затихла, император поднял руку, призывая к вниманию. Гости замерли, и в зале воцарилась тишина. Амардер начал свою речь. Голос Императора звучал уверенно и мощно:
— Дорогие подданные! Сегодня мы собрались здесь не только для того, чтобы наслаждаться праздником, но, и чтобы услышать истину, которая может изменить судьбу нашей империи. Три с половиной года мы скорбели о потере моего сына Сигнуса фор Вирзангера, принца, который, как считалось, погиб в результате трагического инцидента. Я стою перед вами сегодня и хочу с радостью сообщить, что он жив!
Слова императора вызвали бурю эмоций в зале. Гости обменивались удивленными взглядами, некоторые не верили своим ушам.
Император окинул взглядом присутствующих и продолжил:
— Мой сын попал в сложную ситуацию без возможности вернуться домой, и во всём этом виноваты враги Империи и дома Атоллус в частности, но теперь, он возвратился к нам, чтобы занять свое место на троне. Он пережил множество испытаний и трудностей, но его дух не сломлен. Сигнус стал сильнее и мудрее, и я горд тем, что он — мой наследник!
— На троне? На троне? — опешил я, тряхнув головой, — Ну нет, мы так не договаривались. Ты уж отец не обессудь, но я пока не готов становиться императором, — возмутился мысленно, — А то кинул тут заявочку. Хрен тебе. Сам будешь на этом троне штаны протирать и политесы разводить, а у меня немного другие планы.
В этот момент толпа взорвалась аплодисментами и криками восторга, но не все выражали радость. Оказались и такие, кто просто застыл столбом и неотрывно смотрел на императора или шептался между собой.
Выражения их лиц не было видно из-за масок, но в глазах отчетливо прослеживались такие эмоции как недоверие, раздражение, досада, а иногда даже ненависть. Император ожидал подобной реакции и был к ней готов.