– Что ты хочешь сказать этим, дон Хуан? – спросил я, чувствуя, что сновидение не является основной темой нашего разговора.
– Ты – сновидящий, – сказал он. – Если ты не будешь осторожен со своей сексуальной энергией, то можешь подвергнуть себя опасности неправильных сдвигов точки сборки. Минуту назад ты был озадачен своими реакциями. Это значит, что твоя точка сборки двигается не совсем правильно, поскольку твоя сексуальная энергия несбалансирована.
Я сказал что-то глупое и неуместное о сексуальной жизни взрослых мужчин.
– Наша сексуальная энергия – вот что управляет сновидением, – повторил он. – Нагваль Элиас учил меня, – а я учил тебя, – что ты используешь свою сексуальную энергию или для занятий любовью, или для сновидения. Третьего не дано. Причина, по которой я заговорил об этом, заключается в том, что твои трудности в понимании нашей последней темы – абстрактного – связаны с серьезными проблемами со сдвигом точки сборки.
– Так же было и со мной, – продолжал он. – Только когда моя сексуальная энергия освободилась от пут мира, все стало на свои места. Для сновидящих это является правилом. У сталкеров все наоборот. Мой бенефактор был, как ты бы выразился, распущенным в сексуальном отношении – и как обычный человек, и как Нагваль.
Дон Хуан был близок к тому, чтобы открыть мне деяния своего бенефактора, но потом, очевидно, передумал. Он тряхнул головой и сказал, что я слишком негибок для таких откровений. Я не настаивал.
Он сказал, что у Нагваля Элиаса был такой уровень внутреннего покоя, какой сновидящие приобретают лишь пройдя через невообразимые битвы с самими собой. И эту собранность он использовал для того, чтобы полностью погрузиться в задачу отвечать на вопросы дона Хуана.
– Нагваль Элиас объяснял, что для меня препятствием в понимании духа было то же самое, что и для него, – продолжал дон Хуан. – Он полагал, что существует два разных вопроса. Первый – потребность в непрямом понимании того, что такое дух, второй – непосредственное понимание духа. Когда поймешь, что такое дух, второй вопрос разрешится сам собой, и наоборот. Если дух будет говорить с тобой при помощи безмолвной речи, ты немедленно и в точности узнаешь, что такое дух.
Он сказал, что Нагваль Элиас видел причину трудностей в нашем нежелании принять идею существования знания без слов, которые должны объяснить его.
– Но у меня не возникает трудностей в понимании этого, – сказал я.
– Принятие этого утверждения не такая уж легкая штука, какой, по твоим словам, она для тебя является, – сказал дон Хуан. – Нагваль Элиас обычно говорил мне, что все человечество отошло от абстрактного, хотя когда-то мы, должно быть, были очень близки к нему. Оно, безусловно, было той силой, которая поддерживала нас. Потом произошло нечто такое, что отвратило нас от абстрактного. Теперь мы не можем вернуться к нему назад. Обычно он говорил мне, что ученику требуются годы, чтобы получить возможность вернуться к абстрактному, то есть понять, что знание и язык могут существовать независимо друг от друга.
Дон Хуан повторил, что сутью наших трудностей в возвращении назад к абстрактному является наш отказ принять возможность знания без слов или даже без мыслей.
Я уже было собрался возразить, что он говорит бессмыслицу, как внезапно с удивительной силой ощутил, что я что-то упустил и что его точка зрения представляет для меня чрезвычайную важность. Он действительно пытался сообщить мне нечто такое, что я или не мог уловить, или что вообще невозможно было до конца выразить словами.
– Знание и язык существуют раздельно, – повторил он мягко.
Я уже почти был готов сказать «я знаю это», словно действительно знал, – но промолчал.
– Я уже говорил тебе, что не существует способа говорить о духе, – продолжал дон Хуан, – потому что дух можно только испытать. Маги пытаются объяснить это обстоятельство, когда говорят, что дух не является чем-то таким, что можно увидеть или почувствовать. Но существует нечто такое, что всегда неясно вырисовывается перед нами. Иногда оно приходит к некоторым из нас. Но в большинстве случаев оно кажется нейтральным.