- Я думала, тебя заинтересует тот, кто вытащил твоего пленника, и ты мне поможешь.
- Да с чего ты решила, что меня это должно интересовать? Плевать я хотела, кто его спас, но в следующий раз его точно никто не спасёт, уж будь уверена. Мне надоел этот разговор. Кончай уже напоминать мне об этом, или я тебе врежу, я не шучу, - гневно вспыхивает Рамона и наконец уходит.
- Что ж, попытка была не пытка. Лучше бы Марку рассказала, он любит всякие загадки. Вот только толку от него почти никакого, - вздыхает Волович, провожая взглядом подругу и поправляя шаль привычным движением. Что-то ей определённо надо с этим придумать.
Летние дни начинаются очень рано, а ночи пролетают незаметно, даже если не спать. Едва глазом успеваешь моргнуть, как уже рассветает. В этом месте много кто не спал до самой ночи, а кое-кто и по ночам, но он был не из их числа, Рэй всегда был послушным мальчиком, который слушал маму с папой, хоть и редко теперь о них вспоминает. Да что говорить, он едва может вспомнить, даже как они выглядели. Странно, ведь была же у него какая-то жизнь до того, как он попал в это место, но теперь он так мало о ней помнил, словно то был просто очень долгий сон, от которого стоит раз пробудиться, и уже не вернёшься обратно, впору усомниться, было ли это всё на самом деле. Самое страшное, что он совсем не помнил, когда начался этот сон, и не был уверен, что пробудился от него полностью. Странные мысли лезут в голову ранним утром, когда вокруг ни души, только ветки деревьев качаются с каким-то зловещим предупреждением, и так будет, может быть, до самого полудня. Это место особенно расцветает по вечерам и цветёт до самой ночи, а по утрам всё вымирает.
Стрелки часов показывают лишь начало седьмого, ещё рано для завтрака. Что же он делает на улице так рано. Обычно он зачитывался до ночи в библиотеке и в эти часы беспробудно спал. Благо, завтрак тут подавали поздно, часов с девяти и до одиннадцати, когда большинство уже просыпается и завершает свой утренний моцион. Но сегодня особый случай, ради которого пришлось встать с утра пораньше, чтобы сидеть и смиренно ждать на скамейке у небольшого фонтанчика. Потому что он велел ему сюда прийти, а его он никак не мог подвести, хоть и с трудом понимал. Он всегда с трудом понимал других людей и очень мало имел с ними дело, но Трой Дрэгон казался ему как-то особенно непостижим и неприступен. Когда он оказался в этом месте, среди всех этих особенных людей, он и сам хотел поверить в свою особенность, но ничего не изменилось. Совсем ничего. Ему не удалось найти своё место среди этих ребят, но зато, кажется, он всё же встретил хотя бы одну родственную душу, паренька, ещё более неприметного, чем он сам, которого не замечают даже среди «своих». А что самое главное, он ни разу не выглядел ни на каплю этим расстроенным. В нём как будто было что-то такое, что давало ему, вопреки всему, ощущение собственной внутренней значимости. Или же ему попросту было всё равно.
- О, ты только взгляни, Юджин, кто это тут не спит в столь ранний час, - послышался звонкий и в то же время обволакивающий девичий голос. Рэй повернул голову в сторону приближающейся парочки. Высокая девчонка, на вид очень юная, златокудрая, с длинными хвостиками за спиной и пышной чёлкой, одетая в тёмно-лиловое платье, стремительно приближалась к тому месту, где сидел Рэй. Рядом с ней, чуть отставая от её лёгкого, прыгучего шага, шёл низенький паренёк, ниже самого Рэя и младше на вид, с кудрявыми волосами нежно-персикового оттенка и такими же светлыми бровями, худощавый и утончённый. Мальчика звали Юджин, а девчонку – Вирджиния. Их обоих он раньше видел только мельком и почти ничего о них не знал, помимо размытых упоминаний в компании разрушителей. – Рэй Фолкнер, рада встрече с тобой.
Она подходит чуть раньше, чем поспевает за ней её спутник, чтобы получше разглядеть одиноко сидящую фигурку так заинтересовавшего её паренька.
- Ты меня знаешь? – удивляется Рэй, и девчонка таинственно улыбается, продолжая бесцеремонно его разглядывать.
- Да кто же тебя не знает, - выдаёт она с апломбом, вгоняя Рэя в совершенный ступор, но он быстро приходит в себя, решив, что это её специфическая манера шутить. К тому же, они оба были тоже из северо-американской группы. – Узнаю этот печальный взгляд, - продолжает она, словно не замечая чужой реакции. – Взгляд одинокой души, отколотой от мировой гармонии. Тут все такие же одинокие, но предпочитают это скрывать, строить иллюзии куда приятнее, чем быть искренним с самим собой.