Хоки ушёл открывать дверь и вернулся спустя пару минут вместе с мужчиной, в котором без труда можно было узнать Тома Риддла. На нём был чёрный костюм, а волосы стали чуть длиннее. А его лицо... оно было иным. По-другому это описать было нельзя. Судя по его виду, Том в последнее время потерял в весе, из-за чего его щёки впали. Риддл с лёгкостью пробрался сквозь захламлённую комнату и поклонился, поцеловав Хепзибах руку.
Риддл явно очаровывал её, говоря именно то, что нужно было сказать в тот или иной момент. Атмосфера в комнате была расслабленной, словно беседовавшие были близкими друзьями. Было сложно понять, было ли то делом рук Риддла или же это Хепзибах была слишком доверчива к людям. »Возможно, она доверяет именно Риддлу». Вероятно, Риддл потратил много времени, чтобы завоевать её доверие, ведь это определённо того стоило.
Хепзибах Смит решила, что этот визит — её шанс показать Волдеморту два её самых ценных сокровища. Поначалу Гарри не придал большого значения маленькой золотой чаше, которую Хепзибах достала из сундучка, укрытого защитными чарами. Но это было ровно до того момента, когда Риддл решил взглянуть на неё поближе, заметив на чаше изображение барсука. Тёмно-красный блеск в его глазах нельзя было спутать ни с чем. Вид у него был такой, словно внезапно наступило Рождество. Гарри тут же всё понял. Эта была чаша Хельги Хаффлпафф. Она принадлежала одному из основателей школы, как и то кольцо, что Риддл украл у своего дяди, когда-то принадлежало Салазару Слизерину.
— Я не говорила вам, что являюсь её дальней родственницей? — с любопытством спросила Хепзибах. — Чаша передавалась в моей семье из поколения в поколение многие-многие годы. Красивая, правда? И обладает всеми теми силами, что ей приписывают, хотя я и не испытывала их. Я просто храню её в целости и сохранности...
Если первый предмет удивил Гарри, то второй его просто шокировал. Из небольшой плоской шкатулки, которую открыла Хепзибах, показался знакомый медальон, который Риддл без каких-либо колебаний взял в руки. Он поднял его к свету, ни на секунду не сводя с него глаз. На нём была метка Слизерина в виде змееобразной буквы «S».
— Цена на него была просто грабительской, но я не могла упустить такое сокровище. Этот медальон просто обязан был войти в мою коллекцию, — радостно защебетала Хепзибах. — Барк, кажется, купил его у нищенки, наверняка его укравшей, так как она даже не подозревала о его истинной ценности...
Гарри заметил, как глаза Риддла вновь полыхнули красным, а рука так сильно сжала цепочку в руке, что костяшки пальцев побелели. Но Хепзибах этого, конечно же, не заметила. На долю секунды Гарри даже показалось, что Риддл проклянёт её прямо здесь и сейчас.
— ...Осмелюсь сказать, что Барк заплатил ей гроши. Но да ладно с этим, — продолжала говорить Хепзибах. — Он великолепен, не правда ли? И тоже не лишен силы, приписываемой ему, хотя я просто храню его в безопасности... — Она забрала медальон назад и опустила его на красную вельветовую подушку обратно в шкатулку. — Ну что же, дорогой Том, надеюсь, вам понравилось! — И тут она заметила странный взгляд на лице Тома. — Вы в порядке, милый?
— О, да, — тихо ответил Риддл. — Да, всё замечательно.
— Мне показалось... но, наверно, это игра света, — отмахнулась Хепзибах, протянув маленькую коробочку эльфу. — Возьми, Хоки, убери это и снова запри... Чары стандартные.
— Нам пора, Гарри, — тихо произнёс профессор Дамблдор, беря Гарри за локоть, и они вместе вернулись обратно в кабинет директора. — Стоит заметить, что Хепзибах Смит умерла два дня спустя после этого визита. — Дамблдор сел, жестом пригласив Гарри последовать его примеру. — Виновным признали домашнего эльфа Хоки, заявив, что он добавил яд в какао хозяйки.
Усевшись, Гарри удивленно уставился на Дамблдора. Меньше всего он ожидал услышать нечто подобное. Судя по тому, что он видел, Хоки предано служил Хепзибах Смит.
— Это невозможно, — наконец ответил он. — Как он смог?
— Я разделяю твои сомнения, Гарри, — серьёзно произнёс Дамблдор. — Уверен, ты заметил схожесть обстоятельств смерти этой женщины и семейства Риддлов. В обоих случаях кто-то другой признавался в содеянном и брал на себя вину. Хоки помнил, как положил что-то в какао хозяйки, вот только это оказался не сахар, а неизвестный, но от этого не менее смертельный яд. В итоге решили, что эльф не намеревался этого делать, но по старости мог совершить ошибку...
Гарри откинулся на спинку, переваривая новую информацию. Учитывая, как волшебное сообщество обращалось с эльфами, в подобном решении не было ничего удивительного. Хоки был очевидным подозреваемым, и не было никакой необходимости расследовать дело дальше.
— То есть Волдеморт изменил его воспоминание и забрал то, что он посчитал своим по праву, — заключил Гарри.
Дамблдор кивнул.
— Согласен, — сказал он, — но пропал не только медальон. Семья Хепзибах обыскала весь дом, обнаружив, что оба самых ценных сокровища покойницы пропали без следа: и медальон, и чаша. Но поскольку в доме было множество укромных мест, на то, чтобы понять, что вещи действительно пропали, ушло очень много времени, а к тому моменту помощник из «Борджин и Баркс» уже успел уволиться и исчезнуть. Никто не смог его найти, и очень долгое время о нём не было ничего слышно.
— Но зачем? — недоуменно спросил Гарри. — Я ещё могу понять, почему Волдеморт посчитал необходимым забрать медальон, но чаша-то ему зачем была нужна? В чём смысл?
— Чаша принадлежала одному из основателей Хогвартса, Гарри, — ответил Дамблдор. — Полагаю, Волдеморт по-прежнему ощущал сильную привязанность к школе и не мог сопротивляться желанию заполучить такой предмет. На мой взгляд, были и другие причины, но я прошу тебя проявить терпение и не спрашивать меня о них. Как ты видишь, судя по этому воспоминанию, Волдеморт совершил ещё одно убийство, но на этот раз мотивом была не месть, а личная выгода. Он украл две эти вещи в точности так же, как когда-то обирал других детей в приюте, а после украл кольцо у своего дяди.
Так, значит, Волдеморт был клептоманом. Это уже вызывало беспокойство. Одно дело быть массовым убийцей, а другое — массовым убийцей, коллекционирующим вещи своих жертв. Надо быть совсем уж больным.
— А теперь поговорим о том, что было дальше, — продолжил Дамблдор, поднимаясь на ноги. Обойдя стол, он взял следующий стеклянный флакон со стола, на котором теперь остался стоять только тот, что принёс Гарри. — Между воспоминанием Хоки и этим прошло десять лет. Можно лишь гадать, чем занимался Волдеморт всё это время. Нам предстоит увидеть одно из моих воспоминаний. По-моему, это была наша последняя встреча перед войной.
Пока Дамблдор выливал серебристое содержимое флакона в Омут, Гарри поднялся на ноги. Он не упустил горечи в голосе профессора, как и выражение его лица, внезапно сделавшего из него старика. Покачав головой, Гарри нырнул в Омут и приземлился в том же кабинете, из которого только что отбыл. Фоукс спал на своей жёрдочке, а за столом сидел Дамблдор, практически идентичный тому, что стоял рядом с ним. Единственное различие было в том, что у сидящего обе руки были здоровы, а лицо чуть моложе. Кабинет же выглядел так же, разве что на улице шёл снег, наметая сугробы.
Раздался стук в дверь, и молодая версия Дамблдора сказала: "Войдите".
Дверь открылась, и на пороге показался совершенно другой Волдеморт. Он представлял собой странную смесь Тома Риддла и нынешнего Волдеморта. Глаза ещё не стали змеиными и красными, но от красоты Тома Риддла не осталось и следа, словно черты его лица неисправимо исказились, превратившись в восковую маску. А чёрная мантия делала его лицо ещё бледнее, чем оно, вероятно, было в действительности. В общем, вид у него был такой, словно он мог помереть в любой момент. Никак иначе это описать было нельзя.