— О! Я дал столько, сколько они потребовали — пятьсот акров бесплодной земли. Сэкономил на налогах. Мне там никогда не удавалось ничего вырастить. — Он кивнул в сторону столбов веранды. — Вот когда были последние настоящие неприятности! Видите следы пуль? Это были люди Панча Вильи.
Священник снова встал и выпил еще воды. Жажды у него не было, просто он наслаждался этой роскошью.
— За какое время я доберусь до Лас-Касаса? — спросил он.
— Дня за четыре, — ответил мистер Лер.
— Нет, в таком состоянии, — добавила мисс Лер, — дней за шесть.
— Это будет так странно! — сказал священник. — Город с церквами, университетом…
— Разумеется, — сказал мистер Лер. — Но мы с сестрой лютеране. Мы не придерживаемся взглядов вашей Церкви, отец. По-моему, в ней много роскоши, а между тем народ голодает.
— Но, дорогой, уж отец-то в этом не виновен, — сказала мисс Лер.
— Роскоши? — спросил священник. Он стоял у глиняного кувшина, держа в руках кружку, и пытался собраться с мыслями, глядя на мирные, поросшие травой склоны. — Вы имеете в виду… — Быть может, мистер Лер был прав: прежде он жил слишком легко, вот и здесь уже снова привыкает к праздности.
— Я имею в виду всю эту позолоту в храмах, — сказал мистер Лер.
— Чаще всего это просто краска, — примирительно пробормотал священник. Он думал: да, вот уже три дня я ничего не делаю, ничего.
Он взглянул на свои ноги, обутые в изящные туфли мистера Лера, и на просторные брюки, взятые у него.
— Он не обидится, если я говорю то, что думаю, ведь мы здесь все христиане, — говорил мистер Лер.
— Разумеется, я рад слышать.
— Мне кажется, вы придаете излишнее значение второстепенному.
— Да? Что вы имеете в виду?
— Посты… рыба в пятницу…
Он вспомнил нечто подобное из времен своего детства, вспомнил, что было время, когда он придерживался этих правил…
— Мистер Лер, в конце концов, вы — немец, принадлежите к великой военной нации…
— Я никогда не был солдатом. Я не одобряю…
— Да, понятно, но все же вы понимаете: дисциплина необходима. На фронте учения уже не нужны, но они формируют характер. Без них получаются люди… вроде меня.
Он с внезапной ненавистью взглянул на свои туфли: они были точно клеймо дезертирства.
— Люди вроде меня! — повторил он гневно.
Наступило некоторое замешательство. Мисс Лер начала было:
— Почему, отец?.. — но мистер Лер прервал ее, отложил журнал, наполненный гладко выбритыми политиканами, и сказал своим гортанным немецко-американским говорком:
— Я полагаю, что сейчас самое время искупаться. Пойдемте, отец?
Священник покорно последовал за ним в их общую спальню. Он снял костюм мистера Лера, надел его плащ и босиком пошел за ним через веранду в поле. Накануне он опасливо спросил «Нет ли тут змей?», а мистер Лер презрительно проворчал, что если бы они тут и были, то очень скоро отсюда убрались бы. Он и его сестра дружно вытесняли всякую дикость тем, что просто-напросто игнорировали все, противоречащее их традиционному немецко-американскому образу жизни. В своем роде это был превосходный способ существования.
В конце поля по бурым камням тек мелкий ручей. Лер скинул халат и растянулся в воде; было что-то честное и идеалистическое даже в его немолодых тощих ногах с сухими мускулами. Маленькие рыбки беспрепятственно играли у него над грудью и пощипывали ее; это была мумия того юноши, который до такой степени осуждал милитаризм, что предпочел эмигрировать. Вскоре он сел и начал осторожно намыливать свои худощавые бедра. Священник тоже взял мыло и последовал его примеру. Он знал, что так нужно, хотя не мог избавиться от мысли, что это пустая трата времени. Пот очищает так же хорошо, как вода. Но эта нация относится к опрятности, как к своего рода благочестию — именно к опрятности, а не к чистоте.
И при всем том он чувствовал необыкновенное наслаждение, лежа здесь, в холодном ручейке, при заходе солнца… Ему вспомнилась камера, где сидели старик и набожная дама, метис на пороге хижины, мертвый ребенок и покинутая плантация. Он со стыдом подумал об осведомленности и невежестве своей дочери, которую оставил у свалки. У него не было права на эту роскошь.
— Вам больше не нужно мыло? — спросил мистер Лер. Он намылил лицо и теперь принялся за спину.
— Думаю, я должен предупредить вас: завтра я служу обедню в деревне, — сказал священник. — Быть может, мне лучше покинуть ваш дом? Я не хочу причинять вам неприятности.
Мистер Лер плескался, поглощенный мытьем.