“Кровью дракона” называют минерал киноварь, минерал этот красный. Мне же кровь дракона в сумерках показалась грязно-чёрного цвета, даже с каким-то гнилостным, синеватым оттенком. Была она непередаваемо вонючей и омерзительной.
Отбежав в сторону от начавшего метаться в конвульсиях чудища, я вновь, как и после убийства Арики, в ужасе сорвал с себя пропитанную кровью одежду. И только после этого, опомнившись, бросился к Раине…
Каким-то чудом мне удалось оттащить её от дракона, который, умирая, крушил вокруг себя всё подряд.
Но она уже, в отличие от меня, отмучилась.
На её истерзанное вампиром тело невозможно было смотреть, но лицо было нетронутым, спокойным и по-прежнему красивым, оно казалось совсем живым. Как будто Раина задумалась, загляделась широко открытыми глазами в закатное небо. Казалось, что сейчас она очнётся и улыбнётся мне…
Я долго стоял на коленях возле неё. Ко мне подходили люди, что-то говорили, о чём-то спрашивали, но я плохо понимал их и не отвечал. Вдохновение боя схлынуло, силы покинули меня окончательно, навалилась апатия, тупое безразличие ко всему на свете. Даже к Раине. К девчонке, которая трижды спасла меня от неминуемой смерти. Не было ни мыслей, ни слёз, душа была пуста и мертва.
Я не помню, как потерял тогда сознание.
Часть вторая. НЕБЕСНЫЙ ПОСЛАННИК
Мухи… Заболели мухи.
Видно – отравились колбасой,
Выпавшей из желудка, вспоротого желудка…
Кто ты, хлопчик с автоматом,
Кто твоя наевшаяся жертва?..
Мухи, заболели мухи…
Рявкнула Судьба: “Не дрожи, губа,
Играй “Поход”!”
Плюнула труба песней о гробах
На небосвод.
Вечные слова, старые слова:
“Прости-прощай”…
Свистнула коса, брызнула роса,
Упал Иван-чай.
Шагай, солдат, шагай, наконец-то война!
Топчи, мочи, стреляй, хочет кушать она!
Давай, браток, давай, впереди ордена.!
Метёт дорогу в Рай командарм Сатана….
Чёрные кусты, белые кресты –
Родной пейзаж…
Дохлые “кроты”, “ржавые” бинты –
Войны кураж.
Спрячет под горой молодых героев
Тишина…
Будет месяц плыть, будет мамка выть,
Да не одна.
Кома… Ни живые, ни мертвые
Кома… И пророк, и младенец, и прочие,
Кто мы, незачёркнутые, нестёртые?
Запятые… Среди многоточия.
Кома, между Адом и Раем зависшая,
Кома, в зоне действия свастики звёздочек.
Кто мы, в человечьем ничтожестве высшие? –
Масса нас… Масса мяса и косточек.
Шагай, солдат, шагай, наконец-то война!
Топчи, мочи, стреляй, хочет кушать она!
Давай, браток, давай, впереди ордена.!
Метёт дорогу в Рай командарм Сатана….
Мухи… Заболели мухи…
Еретическая Книга
Леардо
Три года назад, когда мне было одиннадцать лет и ещё живы были мои родители, мама тайком начала пересказывать мне некоторые главы из Первой Книги.
Она помнила их почти наизусть.
Но рассказать успела совсем немного…
Все старинные рукописные книги под страхом смерти были изъяты и уничтожены незадолго до моего рождения, сразу после Затмения Солнца. Уничтожены по Указу Его Великой Святомудрости как еретические. Любые упоминания об этих книгах, а особенно –цитирование древней Первой Книги тоже были строго запрещены Высочайшим Указом, а нарушителей Указа ждало наказание. Медленная смерть на дыбе. Наказывались и рассказчики, и слушатели, все, кто вольно или невольно оказался осквернённым еретическим знанием. Казнь обычно происходила публично, чтобы толпа могла воочию убедиться, какая страшная участь ждёт вероотступников, осмелившихся усомниться в том, что эта Первая Книга – богомерзкая и богохульная, ниспосланная в наш мир самим Дьяволом для погибели рода человеческого. И устрашиться. Если не гнева Бога, то гнева Его Великой Святомудрости.
И гнева Его Великой Святомудрости действительно очень страшились. Все знали, что ради “спасения бессмертной души” Его Великая Святомудрость подвергает тело грешника таким очистительным мукам, от одного вида которых лишались чувств здоровые и многое повидавшие в жизни мужчины.
Я несколько раз видел такие казни. Смотреть монахи заставляли всех, даже детей старше десяти лет. На дыбе умирали очень долго, опытные палачи были настоящими мастерами, они следили не только за тем, чтобы страдания жертв были как можно более невыносимыми, но и чтобы эти страдания длились как можно дольше. Они пытали, но не давали лишиться чувств от боли, убивали, но не позволяли умереть слишком быстро. Казнили и взрослых, и детей, которым кто-то рассказал какую-нибудь красивую “сказку” из Первой Книги. Некоторые из этих публично казнимых детей были даже меньше меня.