Я – честный волк. Таких – хоть полк мне скушать – запросто…
Но повезло ему, что он – Ваш добрый пёс.
Вы и меня за пять минут распяли – шо Христа,
Я б Вам свою в записках душу преподнёс…
Я б Вам свою в наколках… телу преподнёс.
Нет. Не то. Не “волк” я. Да и Кирилл уж никак не “пёс” Любин, тем более “добрый пёс”. Он издевается и над ней не меньше, чем надо мной. А может - и больше, меня-то он не часто видит, а с ней чуть ли не постоянно время проводит…
Может и правда “скушать” этого козла? Для этого и “волком” быть не нужно. Прижать к стенке, как Сашка советует, “набить лицо” слегка… Сильно бить – и не понадобится, после первой же оплеухи от Любы откажется.
Всё легко и просто. Но почему же так мерзко-то на душе? Почему не могу решиться? Боюсь? Да, похоже, что боюсь. Не Кирилла, конечно. Чего-то другого.
Ну, допустим, надаю Кириллу по мозгам. А потом что? Обрадуется ли этому Люба? Обрадуется ли тому, что я за неё решил, с кем ей встречаться, а с кем – нет? Как она после этого относиться ко мне будет? Может, как к какому-нибудь Бурому, который иначе, чем через мордобой удерживать свою “любовь” просто не умеет? А в самом деле, чем тогда я от Бурого буду отличаться? Тем, что сильнее и дерусь лучше?..
В наушниках зазвучала старая, хорошо мне знакомая песня.
С тобой мы встретились, когда
На Тарханкут сошла звезда
Каникула, Каникула,
С волной на бережок легла
И радость жизни мне дала,
Тебя дала, тебя дала…
Я свою Любу-Любовь не на Тарханкуте встретил, конечно. А в собственном классе. Но после Тарханкута, после Бухты. Явно не обошлось всё-таки без этой воспетой Бардом загадочной звезды, дарящей любовь.
А как Люба смотрела на нарисованную мной Бухту! Она сразу почувствовала сказку, непостижимую загадку Бухты, в которой навсегда растворилась часть моей души. Бухту, озаряемую Свыше, место, в котором переплелись, слились воедино реальность и мечта, свет волшебной звезды и песня Барда о ней.
Но что же делать-то всё-таки? Нет ответа в песнях Барда!
Самому надо решать…
И я неожиданно понял, что уже решил.
Давно уже решил, только страшно очень было признаваться себе в этом решении.
Я решил, как и в день драки с Тайсоном, пойти на иай учи.
Приглашу Любу с этим её Кириллом на свой день рождения, когда последний экзамен сдадим, и – будь, что будет. Но я выясню с этим Кириллом отношения, раз и навсегда. И при этом пальцем его не трону, это-то было бы легче простого, но об этом все, в том числе и я сам, отлично знают. Поэтому это было бы подло с моей стороны – драться с противником, у которого против меня нет шансов.
Нет, я выясню всё без мордобоя, но выясню обязательно, в этом и есть смысл иай учи – выяснить и решить всё сразу, одним движением тела и души, слившихся воедино, движением, в которое вкладываешь всего себя. И проблема в любом случае будет решена. Или я верну свою Любу-любовь, либо потеряю её. Навсегда.
Мне стало легче, когда я, наконец, признался себе в своём страшном решении. И даже почувствовал, что смогу наконец заснуть. Спать оставалось недолго, уже начинало светать … Ну ладно, хоть часок вздремну.
Я выключил папин плеер…
И сразу чуть было не задохнулся от распахнувшейся вокруг меня чёрной, усыпанной мириадами ярких звёзд Пустоты. И от ударившего в лицо пронзительного Космического холода.
Я летел, сидя верхом на хвостатой комете, полыхающей ослепительным голубоватым огнём, а навстречу лупил холодом и смертью бешеный Космический ветер.
Я летел и чувствовал, как Ветер в клочья рвёт и уносит прочь мою одежду, срывает волосы, отрывает кровавыми лоскутами кожу, обдирает мясо с костей… Боли не было, было лишь непередаваемая, оглушающая смесь ужаса и радости, как при первом прыжке-полёте с десятиметровой вышки. Я ощутил себя каким-то дьявольским байкером из фильма ужасов и закричал навстречу ветру – с яростным вызовом и самозабвенным восторгом. На комете мчался раскалённый встречным Ветром один лишь мой скелет. Скелет, обдираемый как наждаком встречным Ветром, становился всё тоньше и прозрачнее и вскоре исчез совсем. И вместе с остатками своего тела я потерял остатки страха. И ощутил…
Никакими словами нельзя передать, что я ощутил. Нет таких слов. Не придумано.
Я исчез, меня не было нигде, и одновременно я был везде. Я растворился во Вселенной. Я был – сама Вселенная. Я мог всё и не мог ничего. Я был всемогущим Творцом, любая моя мысль, даже невольный обрывок, неясная тень мысли тут же порождала огромные звёздные скопления, галактики, населённые миры, прекрасные и одновременно страшные, наполненные радостью и болью, жизнью и смертью. И при этом я был абсолютно беспомощным, ощущал себя безвольной игрушкой в чьих-то руках, поскольку сам был не властен над своими мыслями…