Работу пришлось прервать — больного необходимо было отнести в самолет и уложить в постель. Вызвались Хомец и Грушко.
Оставшиеся начали осматривать деревья. Простукивали стволы пальм и обозначали годные зарубками; садовыми ножами очищали стволы от веток.
К вечеру на верблюдах приехали Лосняченко и Нестеренко в компании нескольких туземцев. Они несли пилы, топоры и длинные канаты, сплетенные из пальмового лыка. Сейчас же приступили к работе, хоть туземцам и было жаль рубить такие красивые деревья. Лосняченко стал их убеждать, что иначе «бор» в скале не провертеть; когда и это не помогло, он прибег к энергичному приказанию.
Два лесоруба подрубали каждое дерево с двух сторон, врезаясь с одной стороны глубже; одновременно двое других тянули за веревку, привязанную к верхней части ствола. Работа спорилась, и деревья одно за другим ложились на землю.
Возвращались в темноте. Луна освещала окрестности бледным светом. Срубленные деревья привязывали по одному между двух верблюдов, так что концы пальм волочились по земле. На спинах верблюдов сидели европейцы, навьючив на животных также пилы и топоры. Туземцы шли пешком.
Европейцы дивились лунной ночи в Сахаре. Острый серп месяца низко повис в западной части небосклона. Над ним ярко светила прекрасная вечерняя звезда, словно оттеняя все вокруг. Небо было усеяно крупными, сияющими звездами, каких им еще не доводилось видеть. В свете луны песок приобрел необычайный, серебристо-зеленый цвет; осколки кремня блестели, как алмазы. Чудилось, что вся мертвая страна, все это окаменевшее волнующееся море оживает, песчаные холмы и дюны приходят в движение и то приближаются, то снова убегают. Широкие песчаные гряды на затененной стороне чернели, как бездонная пропасть, и всякий маленький каменный зубец, совершенно незаметный днем в каменном море, отбрасывал теперь длинную темную тень, похожую на распростертого черного великана.
Царила полная тишина — слышно было биение собственной крови да хрустел под ногами людей и верблюдов песок. Никто не осмеливался ни единым словом нарушить торжественное молчание ночи. Лишь изредка слышался странный треск крошащихся скал и голоса пустынных зверей.
Трехчасовая езда на верблюдах порядком измотала непривычных к такому транспорту путешественников; вдобавок они хорошенько замерзли — ночи в этих краях, даже в самое жаркое лето, бывают чрезвычайно холодными, что свойственно континентальному климату.
В самолете было тихо и темно. Распрощались с туземцами, и Лосняченко велел подсобным рабочим явиться чуть свет. Предстояла новая задача: бурение колодца.
Путники вошли в самолет. Некоторые их товарищи уже спали. Рядом с больным Ткаченко сидел Хомец и накладывал на рану какую-то мазь. Бедняга Ткаченко метался в горячке, бредил и стонал от боли. Коростель подошел и стал расспрашивать врача о состоянии больного. Хомец успокоил его: опасности нет, но молодому ученому придется некоторое время провести в постели.
Пока партия работала в лесу, Роздвянский готовился к ночлегу. Самолет мог защитить участников экспедиции от нападения туземцев или бродячих разбойников, но сам аэроплан нельзя было оставлять без присмотра. Какой-нибудь злоумышленник мог повредить колеса и это затруднило бы старт — а «Орел» должен быть готов к вылету в любую минуту. Не желая выставлять часовых и принуждать их мерзнуть всю ночь под открытым небом, Роздвянский придумал выход. Все каменное плато он опутал проводами; если кто-либо наступал на провод, в аэроплане раздавался сигнальный звонок. Провода окружали самолет в несколько рядов и человек, не знавший о них, непременно выдал бы себя. Кроме того, на «Орле» имелся опытный сторож — пес Бублик, а Лосняченко предупредил туземцев, что любого, кто приблизится ночью к аэроплану, европейцы могут застрелить.
Таким образом, можно было надеяться, что первая ночь в пустыне пройдет спокойно. Все легли спать. Не спали только Ткаченко и дежуривший у его постели фельдшер.
Роздвянский разбудил всех на рассвете: лучше было работать в утренней прохладе, чем после страдать от жары. В утешение сказал, что они смогут вдоволь отоспаться, когда закончат самую важную часть работы.
Все вышли из самолета встречать восход солнца в пустыне. Солнечный диск с неожиданной быстротой выкатился из-за песчаного горизонта. Яркий круг полыхал жаром, хотя стоял еще низко. Воздух оставался прохладным, и песок под ногами не успел нагреться.