Городок Бардай, благодаря особой опеке французского «Союза развития Сахары», в последние годы очень изменился. Был выстроен целый европейский квартал с широкими бульварами и площадями, а Каирский университет основал здесь специальный «Институт изучения Сахары».
Наши ученые провели в городе несколько часов и поздно вечером неохотно расстались с новыми знакомыми, пригласив их к себе.
Ответный визит французов вскоре состоялся. Однажды утром путешественники увидели, что издали, со стороны Адура, приближается караван, состоящий из нескольких верблюдов; на них ехали бардайские европейцы, а рядом бежали погонщики.
Французы не скрывали удивления при виде необычайного самолета. Их было шестеро: французский наместник с секретарем, директор пансиона «Лероп» и три профессора из «Института изучения Сахары». Гостей принимали радушно, а когда они вечером собрались уезжать, Роздвянский предложил им заночевать.
Стояла темная, звездная ночь; все долго беседовали и легли спать совсем поздно. Роздвянский проснулся, когда солнце уже встало — ему почудилось, что в самолете зазвенел сигнальный звонок, а собака заворчала. Вскочил на ноги и совершенно отчетливо услышал, что кто-то колотит по колесной раме. Выбежал на террасу: под аэропланом стояли несколько туземцев, которые что-то кричали и размахивали руками, показывая в сторону оазиса. Роздвянский, ничего не понимая, позвал Лосняченко; тот с трудом разобрал, что на оазис напали «гарамие», жгут дома и убивают людей. Разбойники знают, где находится аэроплан, и собираются устроить «рацию» (нападение). Сами туземцы прибежали с просьбой о помощи.
Из оазиса доносились крики. Кровавое зарево на небе указывало, что разбойники подожгли село. Было очевидно, что непрошеные гости появятся с минуты на минуту; приходилось думать о собственном спасении, ибо помочь оазису было невозможно.
Все мигом собрались на совещание, но никто не знал, что делать. Нашелся один Стопескул. Он заявил, что нужно немедленно готовиться к обороне, иначе будет поздно.
— Я советую выдвинуться шагов на 100–200 с пулеметом. Надеюсь, такая встреча разгонит негодяев или, по крайней мере, охладит их военный пыл. Какие у нас запасы оружия и амуниции?
— Кроме пулемета с несколькими лентами патронов, есть еще шесть винтовок и несколько револьверов, — ответил Роздвянский. — Амуниции достаточно, учитывая отведенную для охоты.
— Хорошо, — сказал Стопескул, — этого должно хватить. Но кто пойдет с пулеметом?
Все молчали; наконец, Стопескул сам вызвался добровольцем и позвал с собой Грушко. Перед уходом он изложил план обороны:
— Я почти уверен, что пулемет сделает свое дело, однако вы должны быть готовы к любым неожиданностям. Если разбойники подберутся к самолету, ваше положение сильно осложнится. Поэтому я советую укрепиться за живой изгородью и стрелять оттуда, сделав ее второй линией обороны. Но прежде всего следует выслать разведчиков и хотя бы примерно установить, какими силами располагает враг — от наших перепуганных союзников толку не добьешься. Прощайте!
Стопескул и Грушко ушли. В аэроплане вновь стали советоваться: опасно было выдвигаться ночью навстречу неизвестности. В конце концов решили лететь на малом самолете. Полетели Коростель, Слушкевич и один из французов, за руль сел Нестеренко. С собой взяли револьверы и осветительные ракеты. Вскоре оказались над оазисом, превратившимся в пожарище. Несколько хижин горели, а рядом с ними происходили страшные сцены: дикие разбойники в звериных шкурах закалывали адурийцев кинжалами или резали ножами. Другие грабили хижины несчастных и уносили добычу, в особенности последние крохи съестного. Туземцы отчаянно защищались, но спросонья не могли оказать захватчикам серьезное сопротивление: они были застигнуты врасплох и не подготовились к обороне.
Верблюды ревели и убегали от огня; нападавшие ловили их и присоединяли к своим «мегерие». Верблюды разбойников спокойно паслись поодаль — они были приучены оставаться на месте.
Наши разведчики ужаснулись, насчитав до 200 разбойников. Они не знали, что делать: открыть огонь или подождать и подпустить врагов под пулемет. К тому же при стрельбе можно было убить или ранить и адурийцев, которые перемешались с дикарями в упорном бою на ножах.
Решили возвращаться, но в этот миг француз, намеренно или невольно, выпустил осветительную ракету. Яркая вспышка привлекла внимание разбойников, и те принялись палить вверх из винтовок и луков. Ракета еще не успела погаснуть, как в воздухе просвистела стрела и впилась французу в висок. Надежды спасти его не было. Не зная, что произошло, Нестеренко продолжал проклинать француза, так неосторожно выдавшего разведчиков, а тот уже понес наказание за свою неосмотрительность — яд отравленной стрелы убил его за несколько минут. Самолет поднялся выше и быстро скрылся от стрел и пуль.