- это я тебя помечаю – задыхаясь, произнес он – ты моя
- а ты мой? –
- только твой – он подхватил ее на руки и понес в ванну.
До позднего вечера, да и ночью они занимались любовью, изредка прерываясь на сон. Про еду они забыли, настолько были увлечены друг другом, что про нее даже не вспомнили.
Утром девушку разбудил запах кофе, она как сомнамбула натянула рубашку и пошла на запах. Глаза не открывались, непослушными пальцами попыталась застегнуть ее, ничего не получилось, и она бросила это неблагодарное дело. Села за стол и перед ней тут же появилась чашка кофе. «Ммм, как раз такой, какой я люблю. Черный, чуть-чуть сахара, самое то». Когда кофе кончился, и глаза немного открылись, перед ней появилась тарелочка гренок с сыром и еще одна чашка кофе. Эту она пила уже осмысленно. И гренки очень вкусные. И стол стеклянный. И через него видно все. И поэтому Матвей не ест. А смотрит на то, что видно через стекло.
- ешь давай, а то сил не хватит свои фантазии воплощать – пошутила она
- я поел, пока ты спала –
- тогда ладно – и она развела ноги, продолжая жевать гренок. Затем согнула ногу в колене и поставила ее на стул, отведя колено как можно дальше, одновременно прихлебывая кофе. Затем и вторую ногу поставила на стул и села в позу бабочки. Матвей молчал, а она продолжала пить кофе и жевать гренки
- спасибо за завтрак. Пойдем, погуляем? Вроде погода хорошая
- пойдем – он перевел , взгляд на ее лицо
- я только домой зайду, переоденусь. Олененок, можно тебя попросить? Не одевай белье под платье – Вита вытаращила на него глаза
- мы будем гулять, и только мы будем знать, что на тебе нет белья. И сейчас мы не будем заниматься любовью. А на прогулке будем нагуливать сексуальный аппетит. Идет?
- хорошо. Только на улице все в рамках приличий. Договорились?
- идет – он поднялся, чмокнул ее в макушку и быстрым шагом вышел за дверь. «Ну и что мне надеть?» Пересмотрела свои летние платья и выбрала белое льняное платье с кружевными вставками. Оно было достаточно длинным, не прозрачным и в то же время сверху до низу бежала дорожка пуговиц. А теперь ванная комната. Привела себя в порядок минут за двадцать. Никакой косметики, кроме блеска для губ. На кухне ее уже ждал Матвей. В лифте он ее не трогал, так как везде были камеры, они прошли мимо охраны и вышли в удушающую жару.
- слушай, давай поедем на машине? Я одно место знаю, там парк заброшенный, деревья, тень – он остановился у черной Инфинити и нажал брелок. Действительно было очень жарко, и Вита с удовольствием залезла в кондиционированное нутро. Салон был отделан светло-бежевой кожей. И они поехали. На светофорах и в пробке, его рука оказывалась у нее между бедер, благо стекла были с сильной тонировкой. Куда они приехали Вита не знала, так как из-за его рук не могла сосредоточиться на дороге. Но парк был действительно шикарный. С какими-то уютными тропинками, скамейками в неожиданных местах они обнимались и разговаривали обо всем и ни о чем. Она рассказывала про Италию, итальянцев, про их жизнь изнутри. Он очень внимательно слушал, задавал вопросы, ему было интересно. Он рассказывал, как начинал свой бизнес, со своим другом. Как они по-первости сами заливали фундаменты домов, как отсеивали рабочих, пока не получились бригады классных специалистов. Говорил, что благодарен отцу, и без его поддержки вряд ли что-нибудь получилось. Ведь вопросы коммуникаций самые сложные при строительстве. И если бы не помощь отца, который продавливал все разрешительные документы, он бы не стал тем, кто он сейчас есть. Вита рассказывала о своей семье, о том, как родители трепетно любят друг друга, как целуются, когда думают, что никто их не видит. Как отец не любит разговаривать по телефону, и всучает маме трубку. Зато потом, заставляет ее повторять весь разговор. Рассказывала о совместных походах за грибами и на рыбалку. Как после месяца брака домой вернулась Тонька вся в синяках. Как выяснилось, что она беременна и они радовались прибавлению семейства. Как появилась Манюня, а отец нажал на все рычаги, чтобы ее ублюдок муж, больше не появлялся у них на горизонте. Вита рассказывала о том, как ей интересно было заниматься в разных кружках, благо у них во дворе был детский центр. Как она успела за свое детство заниматься и художественной гимнастикой, и танцами, и актерским мастерством. Как она любит рисовать и какое удовольствие получает разминая руками глину.
По соседней тропинке шла мать с малышом лет четырех-пяти. Малыш орал, как резаный, а мать с остервенением била ребенка по попе. Картина производила удручающее впечатление.
И ведь ничего ей не скажешь. Пошлет куда подальше – вздохнула Вита – нас родители никогда не били. Даже если мы с Тонькой что-то не то творили. Разговаривали, объясняли, иногда наказывали, тем, что не пускали гулять – Матвей хмыкнул
- знаешь, момент один вспомнил, мы с отцом на рыбалку поехали, палатка костер. Здорово. И вот сидим у костра, вечер, тишина, разлили чай из алюминиевого чайника. Отец блаженствует, подносит кружку ко рту, и вдруг я вижу, у него на руке комар, такой, знаешь, вся задница от крови раздута. Ну, я, не задумываясь, и шлепнул его по руке. От неожиданности отец кружку выпустил, весь чай ему на охотничьи штаны вылился. А мне самому уже и стыдно и смешно. Я только и сумел ему пояснить
- комар – говорю. Отец сопит обиженно, а потом захохотал и говорит – знаешь, как это называется? Медвежья услуга – а ведь мог и подзатыльник отвесить. Правда один раз все-таки вломил мне ремня. На всю жизнь запомнил. По телевизору, показывали какой-то сюжет, там мальчишки костер жгли и баллончик кинули. Баллончик взорвался, и мальчишка остался без глаза. Отец с меня слово тогда взял, что костер я буду жечь, только в присутствии взрослых. Я пообещал. И буквально на следующей неделе сосед Артем уговорил пойти за дом, костер жечь. Я и пошел, как дурак. Ну что, весело, костер пожгли, потом пошли в футбол играть, о времени забыл. А оказывается, я давно уже должен был быть дома. Я во время не пришел и отец пошел меня искать. А ему ребята говорят, «они с Артемом за домом костер жгли, а потом в соседний двор побежали в футбол играть». Ну в общем пришел я домой, а дома отец с расспросами. Я виляю как уж. Говорю, мы с Артемом подошли, костер уже горел». А он «пошли к Артему». По дороге я раскололся. Вернулись мы домой, и впервые в жизни отец снял ремень и отходил так, что я неделю на задницу сесть не мог. Но перед тем как бить, сказал «учти, я бью тебя не за то, что ты жег костер, а за то, что слово не держишь. И за вранье. Вранье, как снежный ком, имеет свойство разрастаться и в конце концов погребет тебя под собой». На всю жизнь это запомнил. Иногда и хочу соврать, но вспоминаю отца и язык не поворачивается.
Так они и бродили по тропинкам, делясь друг с другом своей жизнью.
Они купили пакетик орешек и кормили белочку, которая спустилась к ним с ветки. Потом Матвей взял ее за руку и повел куда то в заросли. Перед ними открылся маленький заросший прудик с плавающими в нем утками.
Они ели шашлык в открытом кафе, не чувствуя вкуса, не могли отвести взгляды друг от друга. Бродили по дорожкам. Целовались. Уже темнело, когда они вернулись домой. Раздеваться начали еще в предбаннике
- у меня есть для тебя сюрприз. Посиди на кухне, я сейчас - и в костюме Евы убежала. Вернулась быстро потащила его в ванну, поторапливая. Он попытался ее в ванне обнять, но она отводила его руки – потерпи - из ванны она буквально тащила его за руку. И когда он понял, куда она его привела, пришел в восторг. Они оказались в комнате, одна из стен которой была зеркальной, на полу были расстелены маты, накрытые пледами, по пледам были разбросаны подушки. Вита первая прошла в комнату и легла. Матвей как в трансе последовал за ней.
Две недели пролетели в любовном угаре. Они занимались любовью бесконечно. Их не интересовало ничего, во внешнем мире. Они были поглощены друг другом. Они открывали для себя друг друга. И открывали неизвестное в себе. Когда Вита брала в руку его член и начинала расспрашивать, водя по нему пальчиком. Матвей еле сдерживался, но терпеливо показывал и объяснял, и про крайнюю плоть, и почему мошонка, то напряженная, то нет. Вита изучала его вдумчиво, проводила языком по уздечке, пробовала на вкус жемчужную капельку. Рассказывала о своих ощущениях. Изучала его реакцию на движения своих рук, языка. Она с широко открытыми глазами познавала мир, под именем Матвей. А потом Матвей, перед зеркалом, объяснял, как и что устроено у нее. Она оказалась, не смотря на свой возраст удивительно невинной. Призналась ему, что эта тема в разговоре с подругами ей казалась стыдной. Ее до встречи с Матвеем, не особо интересовало, как и что там устроено.