Я снял пиджак и швырнул его на стул.
– И я тоже. Перебиваюсь кое-как уже полгода. Не надо ломать голову. Со временем вы привыкнете.
– Да, но я целый день ничего не ела.
Я начал развязывать галстук.
– Извините. Я тоже без денег, и поделиться с вами мне просто нечем. Отправляйтесь-ка лучше спать. Когда человек спит, он забывает о голоде.
Римма внезапно повернулась и встала ко мне так, чтобы я видел ее грудь сбоку. Лицо ее совершенно ничего не выражало.
– Мне нужны деньги, – заявила она. – Если вы одолжите мне пять долларов, я проведу с вами ночь. Деньги я потом верну.
Я повесил пиджак в гардероб и, стоя к девушке спиной, крикнул:
– Довольно! Я уже сказал тебе: романы заводить не намерен. Убирайся!
Я слышал, как хлопнула дверь моей комнаты, и поморщился. Повернув ключ, я умылся в жестяном тазу на туалетном столике, переменил пластырь на лице и улегся в кровать.
Римма не выходила у меня из головы. Впервые за последние месяцы я думал о женщине. Почему она до сих пор не стала певицей? Почему с ее голосом, внешностью и постоянной готовностью переспать с кем угодно до сих пор не сделала карьеры? Возможно, мой знакомый, владелец ночного клуба «Голубая роза» Уилли Флойд, заинтересуется ею.
Лежа в темноте, я размышлял, смогу ли что-нибудь заработать в роли антрепренера Риммы. Под умелым руководством она вскоре могла бы зарабатывать большие деньги и даже составить состояние, если бы какая-нибудь фирма согласилась выпустить пластинки с записью ее голоса. Десять процентов с гонорара Риммы помогут мне осуществить любые мои желания.
Внезапно из ее комнаты донеслось чиханье. Я вспомнил, как она промокла в тот вечер, когда появилась в баре Расти. Не хватало только, чтобы она простудилась и потеряла голос.
Засыпая, я слышал, что она все еще продолжает чихать.
На следующее утро я вышел из своей комнаты вскоре после одиннадцати. Римма стояла в дверях напротив и поджидала меня.
Я поздоровался.
– Ну и расчихалась же ты вчера! Простудилась?
– Нет.
В ярких лучах солнца, светившего в окно коридора, Римма выглядела ужасно. Слезившиеся глаза запали, нос покраснел, побледневшее и покрытое красными пятнами лицо заострилось.
– Я сейчас иду к Уилли Флойду, – сказал я. – Может, тебе лучше полежать? Вид у тебя отвратительный. Если Уилли увидит тебя такой, нечего и рассчитывать на успех.
– Со мной все в порядке. – Девушка устало провела рукой по лицу. – Не одолжишь ли полдоллара на кофе?
– Бог ты мой! Я же сказал, что у меня у самого ничего нет.
Ее лицо у меня на глазах начало как-то раскисать и стало еще более отталкивающим.
– Но я же два дня ничего не ела! Не знаю, что и делать. Ну дай хоть немного… Ну хоть что-нибудь…
– Я на мели, как и ты! – крикнул я, теряя самообладание. – Я же пытаюсь устроить тебя на работу! Что тебе еще нужно?
– Я голодаю! – Римма бессильно прислонилась к косяку и заломила руки. – Пожалуйста, одолжи что-нибудь…
– Черт возьми! Ну, хорошо. Я дам тебе полдоллара, только, чур, с возвратом.
Мне внезапно пришло в голову, что уж если я хочу, чтобы она произвела впечатление на Флойда, получила у него работу и дала мне возможность зарабатывать мои десять процентов, то должен позаботиться о ней.
Вернувшись к себе, я открыл ящик туалетного столика и достал монету в полдоллара. В ящике лежала вся моя недельная получка – тридцать долларов. Доставая деньги, я загородил собой ящик, тут же задвинул его и закрыл на замок.
От меня не укрылось, как дрожала рука девушки, когда она брала монету.
– Спасибо, я верну. Честное слово!
– Надеюсь. Я и сам еле-еле свожу концы с концами и не намерен заниматься благотворительностью.
Я вышел из комнаты и, повернув ключ в двери, положил его в карман.
– Я буду ждать у себя, – сказала Римма. – Только выпью в кафе напротив чашку кофе и сразу же вернусь.
– Приведи себя в порядок. Если Уилли захочет видеть тебя сегодня же, надо, чтобы ты выглядела не так, как сейчас. А петь-то ты сможешь сегодня, ты уверена?
Она кивнула.
– Сколько угодно и когда угодно.
– В таком случае пока. – Я спустился по лестнице и вышел на солнце.
Уилли я застал в его кабинете. Он пересчитывал кучу двадцатидолларовых банкнот и для ускорения процесса время от времени слюнявил грязный палец.
Он закончил подсчет, спрятал деньги в ящик стола и вопросительно взглянул на меня.
– Ну, Джефф, чем мы недовольны? – поинтересовался он. – Чего мы хотим?
– Я нашел девушку с чудесным голосом. Ты обалдеешь, Уилли. Именно то, что ты искал.
Его розовое одутловатое лицо выражало лишь скуку.
– А я и не ищу дамочек с чудесным голосом. Их тут – сколько твоя душа пожелает… На пятак дюжина… Когда ты перейдешь в мой клуб? Пора бы уже поумнеть, Джефф. Живешь не знаю как.
– Обо мне не беспокойся. Живу неплохо. Уилли, ты должен послушать девушку. Ты будешь платить ей гроши, а она вызовет сенсацию. У нее сносная внешность и голос, какой твоим паршивым посетителям и не снился.
Уилли достал из кармана сигару, откусил кончик и выплюнул в противоположный угол комнаты.
– Вот уж не думал, что ты интересуешься бабами.
– А я и не интересуюсь. Речь идет о деле. Я выступаю в качестве ее антрепренера. Разреши привести ее сюда вечером. Тебя не убудет. Послушай ее, а потом мы обсудим деловую сторону.
Уилли пожал жирными плечами.
– Значит, до вечера.
Я почти не сомневался, что Уилли, послушав Римму, сразу же пригласит ее. Возможно, он согласится платить девушке долларов семьдесят пять в неделю. Тогда на мою долю придется семь с половиной долларов. Да тридцать у Расти. Не сомневался я и в том, что после первых выступлений Риммы в клубе Уилли о ней заговорят, и тогда я смогу устроить ее в какой-нибудь шикарный ночной клуб, где ей станут платить куда больше.
От этих мыслей у меня чуть не закружилась голова. Я уже представил себя знаменитым антрепренером, роскошный кабинет, переговоры с крупными звездами, выгодные контракты.
От Уилли я поехал прямо домой, считая, что сейчас самое время сообщить Римме о своем решении. Уилли я не представлю ее до тех пор, пока она не заключит со мной соответствующий договор. Не хватало еще, чтобы ее перехватил какой-нибудь другой жучок!
Прыгая сразу через несколько ступенек, я взбежал по лестнице и влетел в комнату Риммы.
Служанка Кэрри, представлявшая в своем лице весь технический персонал меблированных комнат, меняла на кровати белье. Риммы в комнате не оказалось. Кэрри уставилась на меня. Это была рослая, полная женщина, содержавшая вечно пьяного бездельника-мужа.
У нас с Кэрри сложились хорошие отношения. Часто, когда она убирала мою комнату, мы делились своими горестями и неприятностями. И того, и другого у нее было гораздо больше, чем у меня, и все же она никогда не теряла жизнерадостности и постоянно уговаривала меня вернуться домой.
– А где мисс Маршалл? – спросил я, останавливаясь в дверях.
– Уехала полчаса назад.
– Уехала? Совсем?
– Да, совсем.
Меня охватило жесточайшее разочарование.
– Она ничего не поручала мне передать? Может, она сказала, куда уезжает?
– Нет, не сказала и никаких поручений не оставляла.
– А за комнату заплатила?
Кэрри ухмыльнулась, обнажив большие желтые зубы. Ее позабавило предположение, что из меблирашек миссис Майлерд можно уехать не заплатив.
– Конечно, заплатила.
– Сколько?
– Два доллара.
Я медленно и глубоко вздохнул. Похоже, меня надули на полдоллара. Видимо, деньги у Риммы все же были. Она просто-напросто придумала всю эту историю с голоданием, а я и уши развесил.
Я подошел к своей комнате, вставил ключ в замочную скважину и попытался открыть замок, но ключ не повернулся. Тогда я нажал на ручку, и дверь распахнулась. Она оказалась не на замке, хотя я хорошо помнил, что запер ее, отправляясь к Уилли.
Беспокойство овладело мною, когда я направился к туалетному столику. И действительно, его ящик тоже оказался открытым, а тридцать долларов, на которые мне предстояло жить целую неделю, исчезли.