— Бей сволочей! Ура-а-а! — кричал он.
Роты сгрудились у первых городских домов и вели огонь вдоль улицы. Прячась за каменными заборами, бойцы стреляли наугад. Им в ответ, казалось, со всех сторон летели вражеские пули. Подползая, Йованчич крикнул:
— Что-нибудь слышишь, Белица? Идет бой на той стороне?
— По-моему, там тихо.
— Мне тоже так кажется, вот беда. А где Симела?
— Впереди, — ответил Белица.
Мина, описав в небе невидимую дугу, пронзительно засвистела и шлепнулась в снег. От взрыва зазвенели разбитые стекла, стальные осколки застучали по черепичным крышам. Улица, по которой продвигались партизаны, делала крутой поворот. Со стороны площади прямо в лицо картечью вело огонь артиллерийское орудие.
Пуля обожгла Мусе ухо. Инстинктивно он вздернул руку, словно отмахиваясь от осы. Вторая пуля пробила шапку. Он бросился на снег, ища укрытия, Йованчич снова подполз к нему.
— Что же это такое, почему четники не вступают?
— Молчи!
Муса втиснулся в снег. Над их головами просвистела пулеметная очередь. Вновь зазвенели стекла. Из дома послышался пронзительный крик.
— Четники не атакуют, вся улица утыкана пулеметами.
Взметнулась темная фигура партизана и сразу же со стоном рухнула в снег.
— Нас расстреливают! — донесся панический возглас.
— Быстро вперед! — Муса вскочил.
— Куда ты, очумел? Ложись!
Раздался взрыв.
Белица, прижимая к груди раздробленную ладонь, крикнул:
— Не сметь отступать, не шевелись!
— Четники почему не атакуют?
— Спрячь голову!
С рукава капала кровь. Сгустки ее падали на снег, обозначая пройденный путь. Месяц, описав по небу дугу, будто перевернутый челн, вошел в облака и скрылся. С небосвода ринулась вниз одинокая звезда, оставляя за собой светящийся след.
Пройдя с боем чуть ли не до центра города, партизаны потеряли почти треть личного состава и начали отступать. Было очевидно, что они попали в ловушку. Из каждого дома, превращенного в крепость, велся убийственный огонь. Гарнизон города был весь на ногах и укрылся за толстыми стенами домов. Затем он перешел в контратаку. Зазвучали команды на чужом языке. Вражеские орудия перенесли огонь на верхнюю часть впадины. Там взметнулись взрывы, образовав непроходимую стену из огня и стали.
Никогда еще Шолая не ощущал такой неодолимой тяжести на сердце. Лишь однажды в своей жизни он пережил нечто подобное, когда, проснувшись в лесу, обнаружил, что со всех сторон окружен стеной горящих деревьев. Тогда, как и сейчас, он ощутил во рту противный привкус. Шолая напряженно всматривался в противоположную часть города, ожидая услышать звуки боя, который должен был там уже начаться. Но в той стороне все было мирно и спокойно. Ноги Шолаи сразу отяжелели. С трудом оторвав их от земли, он бросился к ближайшему дому и чуть не разбил себе висок, споткнувшись о скрытый в снегу кусок бетона. Руки его провалились в снег и наткнулись на твердую поверхность плиты. Шолая упал. Дуло его карабина воткнулось в снег. Приподняв голову, Шолая осмотрелся и прислушался. Но в той стороне было по-прежнему тихо.
«Эх, Проле, предали нас. Разве не говорил я тебе!» — горестно подумал он. Пулеметная очередь, длинная и острая, прошлась рядом по снегу. Пригнувшись, Шолая бросился назад. Больше он ничего не видел: ни своих, ни чужих. Слышал только глухие звуки стрельбы за спиной. Перескакивая через забор, он нечаянно выпустил из рук карабин, но, лишь пробежав несколько метров, осознал, что остался без оружия. Торопливо вернулся назад и долго шарил руками в глубоком снегу, пока не нашел карабин. Над головой свистели пули, отсекая с голых деревьев ветки. Надрывно прошелестела в воздухе мина и ударила в куст можжевельника. Блеснули огнем бойницы дзотов и вновь погасли. Глаза Шолаи успели заметить толпу отступающих бойцов и множество темных неподвижных фигур на снегу. К горлу подступил ком, во рту пересохло, на глаза навернулись слезы гнева. Споткнувшись, он упал на снег и ткнулся губами в ледяную корку. Лед захрустел на зубах и растекся холодной влагой по языку. С усилием он начал ползком взбираться вверх по склону. От бессильно» ярости тело сводила судорога.
«Подонки! Убийцы! Теперь буду разговаривать с вами только пулей, паразиты! Предали раз, предали два, значит, всегда будете предавать. Хотели меня прикончить сегодня! Посмотрим, кто кого! Я должен остаться в живых, чтобы отомстить вам. Кто это сделает, если я погибну? Я должен жить!» — твердил он, упорно пробираясь ползком по глубокому снегу.