— Что же получается? — продолжил разговор Проле. — Правительство хочет без борьбы отдать страну немцу. Студенты стремятся помешать этому, а ты готов их избивать. Понимаешь ли ты, что, загоняя студентов в подворотню, ты открываешь ворота немцам?
— Не может этого быть! — сопротивлялся Колешко. — Что наши власти, с ума сошли, чтобы немцев в страну впускать! Болтовня все это, сплетни.
Плевичане начали наперебой обсуждать, стоит ли верить слухам. В их словах уже сквозила надежда, что все обойдется, что они без войны вернутся домой. Может, еще успеют к уборке урожая.
Шолая отставил котелок и встал. За ним поднялись со своих мест Проле, Шишко, Козина и Ракита. Они вместе вышли из столовой и направились к навесу, где были укрыты орудия и проводились построения. Глядя на Проле, который молча шел рядом с ним, Шолая решил съязвить:
— Что, получил от своих хваленых плевичан? Подготовил ты их к перевороту? Они сначала студентов измочалят, а потом — домой. Повернут они оружие, ха-ха-ха!
Проле зло посмотрел на него и хрипло проговорил:
— Они-то, может, и повернут, а ты никогда. Потому что ты озлобленный, жестокий человек.
Шолая резко оборвал смех.
— Это ты мне говоришь?
— Тебе!
Оба были взбешены.
— Что ты понимаешь? А я плевичан как свои пять пальцев знаю. Сто раз собирались они выступить против властей. На словах они «за», а перед винтовкой — сразу на колени. — Шолая кипел от ярости и сжимал кулаки.
Усилием воли он поборол желание ударить Проле, быстро повернулся и ушел в ночь.
Проле проводил его взглядом, пока он не растворился в темноте, затем провел ладонью по лицу, будто стирая обиду, и молча зашагал к навесам.
VII
Таким вот и был Шолая. Когда пришло время идти в армию, его вызвали на комиссию. Врач задержался взглядом на его фигуре, постучал по груди, послушал сердце, пощупал мышцы и кратко заключил: «Годен». «Годится как убивать, так и быть убитым», — возможно, подумал врач при этом. Но Шолаю все это мало трогало. Он отслужил воинскую повинность, вернулся домой, женился раз, потом другой.
Еще в армии у командиров сложилось о Шолае необычное мнение. Про него говорили: исключительно храбр и прилежен, но недисциплинирован, упрям и груб. Хороший товарищ, но с его необузданным нравом не совладать никакому офицеру. Лучше его не трогать и принимать таким, каков он есть.
Среди командиров, которые придерживались такого мнения о Шолае, был один, пользовавшийся властью не только в армии. Он проявлял особое внимание к солдатам, выделявшимся из общей массы, и стремился расположить их к себе. Про Шолаю он говорил:
— Не оставлю я его в покое, пока не перекую и не подчиню себе.
Вскоре Шолая был приглашен к одному незнакомцу. В роскошно обставленной комнате все выглядело солидно и дышало покоем. Устоявшийся запах незнакомых духов как бы говорил, что здесь не происходит ничего, чего следовало бы бояться. Перед Шолаей в мягком кресле сидел незнакомый ему человек и внимательно смотрел на него снизу вверх.
— Из Плевы? — спросил он.
— Так точно, плевичанин.
— Знаю эти места, на Пливе рыбу удил. Форель у вас хороша. А после службы опять туда вернешься?
— Да.
— Дети есть?
— Нет.
— Женат?
— Нет еще.
— Ну после армии, наверное, сразу же женишься. Парень ты видный, красивую девушку возьмешь. Да… Семью иметь, трудиться как следует, хранить верность королю — это по-сербски. Ты ведь серб?
— Серб, — ответил Шолая.
— И тем, кто в Боснии живет, тоже надо хранить верность своему королю. Без короля нет государства. Король на земле, бог на небе — так говорят сербы.
— Да, — прошептал Шолая.
— За тем тебя и позвал, — сказал незнакомец, — принять на службу к королю. Получишь кокарду и папаху. И винтовку дадим короткоствольную — отличный карабин. Патронами снабдим и гранатами. Будешь королевским воином в Боснии.
— Буду, — машинально согласился Шолая.
— Защищать короля — самая благородная обязанность сербов, — продолжал тот. — Всегда будь настоящим сербом — сильным, храбрым, до конца преданным королю. Так надо!
— Да, надо, — повторил Шолая.
— Быть посему, — сказал незнакомец.
Шолая вышел из дома с бумажным свертком в руках. Сгорая от любопытства, он развернул его. Блеснула маленькая корона с прикрепленными к ней черепом и скрещенными костями. На черном поле папахи искрилась в лучах солнца кокарда четников. Кроме папахи в свертке оказался зачехленный карабин, патроны и несколько гранат. Сложив все вещи снова и завязав пакет, Шолая быстрыми шагами направился к железнодорожной станции, чтобы уехать домой в Боснию.