— Пожалуйста, — сказал Проле.
Плевичане залегли на позициях. Редкие выстрелы обнаруживали передвижение усташей. Из котловины все сильнее доносился шум. Дым густыми клубами спускался на каменистые поля Шиповлянской Косы.
Странный шум потряс котловину. Над рекой прозвучал выстрел, резкий нервозный писк прошипел над кукурузным полем и застрял в лесу. Облачко дыма появилось над вершиной. Рыжий чуб Ракиты задрожал; лицо Шишко перекосилось от страха; Дренко повел широкими плечами, наклонил голову и начал прислушиваться; усатый Йованчич снял шапку и посмотрел вдаль на Яньскую Косу; там видны были белые платки женщин, нагруженные кони и стада овец.
— Ну, Перушко, пришло время умирать.
— Молчи.
— Такая каша сейчас заварится. И Виторог не спасет нас.
— Тише.
— Да Симела же с ума сошел! Ему хоть бы что! Своей жизнью не дорожит, и на нас ему наплевать.
— Чему быть, того не миновать!
— А может, вон туда, с обрыва вниз? — показал один плевичанин головой на глубокий ров в сторону реки.
Донесся пронзительный крик. В ответ раздались другие. Шолая обернулся.
— Что такое, испугались?
— Что будем делать?
— Спокойно, не так уж они сильны, как кажется.
Меж стеблей кукурузы была едва заметна стерня.
— Тише! — шептал Перушко, нервно теребя бородку.
— По мою душу идут, сегодня помру! — тяжело дыша, проговорил Шишко.
Шолая лежал и держал руки на винтовке. Она, немного выдвинутая вперед, лежала под заграждением, и только дуло выглядывало из травы. Целая толпа усташей вышла из лесу. Они галдели, стреляли вверх. Из-под ног поднималась пыль. Шолая выбрал одного из них. Он был головным — крупный, гибкий, рыжеволосый. На ремне, опоясывавшем его, висели гранаты, подсумки, парабеллум.
Усташи поднимались все выше в гору.
Глаз Шолаи нащупал раскаленную вершину мушки, и указательный палец нажал спусковой крючок. Попадание было точным. Шолая ринулся вперед. Ударом приклада сбил одного, затем другого усташа, бил прикладом еще и еще. При каждом новом ударе он ощущал легкое замирание сердца, боль в кисти правой руки. Только достигнув дубовой рощи, Шолая остановился, чтобы передохнуть. Оглянулся назад и увидел ужасающую картину поля битвы. На стерне валялись люди в черной форменной одежде, между ними кое-где люди в льняных рубашках — плевичане. Все сплошь было усеяно трупами. В прибрежной части схватка еще продолжалась. Под одним кустом Шолая заметил кем-то оставленный пулемет. Он схватил его, вытащил; тут же, возле пулемета лежали два полных диска. У пулеметчика, видно, не оказалось времени, чтобы произвести хотя бы один выстрел.
Через село наступали плевичане. Они гнали усташей, наносили им последние удары. Адский огонь с дороги прерывал наступление, загонял людей в простенки сожженных домов. Взрывы гранат заглушали короткую перестрелку…
Примерно через час остатки легиона вынуждены были отступить.
IX
— Почему ты пришел к нам? Какую цель ты преследовал? — спрашивал Шолая капитана Дренко в ту ночь.
Тот вел своего коня к Пливе. Внизу, возле моста, остановился, долго рассматривал кровавое пятно на брюках, а потом медленно спустился к воде и начал замывать его. Лошадь напилась, подняла голову, заржала, а Дренко молчал, не зная, как объяснить Шолае появление офицеров здесь, среди плевичан.
Шолая с недоверием смотрел на сгорбленную фигуру Дренко.
Они сидели на берегу и спокойно смотрели на реку. Ночь распростерла над землей свои темные крылья, только несколько костров пылали в разных местах. Из-за отрогов гор робко выглядывал полумесяц.
— Тогда, на войне, когда я сбил того полковника с лошади, я поклялся, что никогда не буду иметь своими союзниками офицеров. А вы сами идете к нам, навязываетесь без приглашения.
— Я не навязываюсь. Я пришел бороться. Я не предал. Это генералы нас предали, — оскорбленно сказал Дренко.
— Как же вы тут будете обходиться без ординарца? — съязвил Шолая. — И ездовых тут нет, чтобы вам лошадь подавать и ухаживать за ней.
— Сам буду.
— Какая нужда заставляет вас идти на такие лишения?
«Чего он хочет, запугать меня? …Если так, то он глуп. Мне все равно. Время будет работать на нас обоих… Никак не может освободиться от старых воспоминаний», — раздумывал Дренко.
Шолая видел, как какой-то лохматый парень с разбегу перепрыгнул через костер, перелетел через пламя и громко рассмеялся. «Еще раз, Перцо, еще раз!» — кричали плевичане. Девушки восторженно повизгивали, парни громко острили и хохотали. Перушко поглаживал бородку, старый Драгоня стучал чубуком. Колешко сидел мрачный и молчаливый.