Разместив отряд по глухим деревням, командиры немедленно завели строгий порядок. Бойцов заставляли без конца чистить оружие, чинить обмундирование. По приказу поручника каждое утро читалась молитва, после которой проводились занятия по строевой подготовке. На третий день пребывания на новом месте взводы были построены на лугу около скотных дворов и сам поручник стал проводить занятия. От недавно выпавших дождей земля была еще сырая и скользкая. Стоило кому-либо из четников поскользнуться и упасть во время движения, поручник подзывал его к себе.
— Как ногу ставишь, оборванец паршивый! — злобно кричал он на провинившегося.
Поручник требовал, чтобы они ходили строевым шагом, умели отдавать честь, совершать перебежки и вести огонь по противнику из окопа. Сам же он в это время стоял на подстилке из сена, чтобы не промочить ноги.
— Эй ты, ко мне! — крикнул он Колешко.
Тот торопливо подошел.
— Был ли ты, пушкарь, на войне? — спросил поручник.
— Так точно, господин поручник, в батарее господина капитана, — ответил Колешко.
— Почему же тогда ты ходить не умеешь, болтаешься, словно маятник из стороны в сторону? И почему у тебя пузо голое, где твоя рубаха?
— Это итальянцы виноваты, господин поручник, мелкие такие люди, — объяснил Колешко. — Ни их куртки, ни рубахи мне не подходят. Мы в Мркониче четыре тюка обмундирования захватили, так я… все перемерил, и напрасно.
— Меня это не интересует, — оборвал его поручник. — Раз поставили тебя командовать людьми, значит, должен иметь надлежащий внешний вид. К тому же ты командуешь не просто солдатами, а гвардейцами, понял? Отправляйся немедленно в роту и приведи себя в порядок!
Занятия продолжались еще час, после чего людям разрешили идти отдыхать.
— Как же так? — жаловался Бубало, вытирая пот со лба. — Я же в армии не служил, а скидки мне не делают, даже наоборот — плетью грозят. Разве можно стать солдатом за один день?
— Думаешь, мне легче? — сердито проговорил Симан. — Двадцать лет прошло, как я в армии служил, ноги совсем не те.
Другие четники тоже возмущались порядками, заведенными поручником, но после завтрака большинство успокоилось.
А потом пошли дожди, и строевые занятия пришлось отменить. В распорядке дня остались обязательными лишь утреннее построение, молитва и вечерняя поверка. Это можно было терпеть.
Однажды в село пришли цыгане и разошлись по домам. Женщины предлагали погадать на картах и по руке, мужчины предлагали просто сыграть с ними в карты. Четники развлекались, выпивали, протягивали молодым цыганкам руки, чтобы услышать рассказ о своей судьбе, а то и обнять черноокую дикарку.
Колешко, очень скучавший по дому, протянул руку старой цыганке и попросил ее рассказать ему о жене. Цыганка, из-под платка которой выбивались седые волосы, с длинной трубкой, зажатой в пожелтевших зубах, раскинула широкую юбку, садясь на солому, и приступила к делу. Смотря то на ладонь Колешко, то ему в глаза, она нараспев заговорила:
— Есть у тебя дома молодая жена. Скучает она по тебе и хранит себя. Вечером, ложась спать, богу молится, поутру встает и все надеется, что ты придешь. Сильно тоскует по тебе и верит, что ты жив останешься. Вчера вечером особенно долго ждала тебя, заснуть не могла. Подушка от слез у нее вся промокла… Тебе же, герой мой, дорога предстоит, скоро сам узнаешь. Будет у вас с ней ночь красивая, и расцветет твоя жена как цветок яркий. Дитя тебе родит, и большое счастье придет с ним в ваш дом. Много хорошего выпадет на твою долю. Вижу я звездочку на твоих плечах и венец вокруг чела. Страдаешь ты много, тяжело у тебя на душе, но счастье тебя поджидает. Очень любит тебя жена. Скоро в дверь к ней постучишь…
Бросив цыганке на ладонь какую-то мелочь, Колешко прилег и молча пролежал до самой ночи.
Вечером четники прогнали цыган из деревни.
На другой день после полудня был построен весь отряд. Постукивая плеткой по голенищу, поручник обошел строй, затем встал шагах в пяти перед первой шеренгой и объявил:
— Мне требуются двадцать добровольцев. На турок пойдем. Поведу я сам.
По рядам пробежал шепот. Строй разомкнулся, и первым вышел Бубало. За ним последовали Симан, Колешко, Попара — командир второй роты, с быстрыми, плутовскими глазами, и еще несколько человек.
Через час группа оставила деревню и двинулась в направлении Мрконича. Поручник ехал первым, за ним в колонне по одному остальные. Дорога шла лесом. Дождя уже не было, но на листьях деревьев еще висели крупные капли. Когда выехали на поляну, поручник подозвал к себе Попару и спросил: