Потрясенный видом этого жертвенного пожарища и обеспокоенный все более близкими звуками артиллерийской стрельбы, Шолая вскочил на коня и крикнул:
— За мной! Спасем от огня Плеву! — Ему было до слез жаль Шипово, и это усиливало его решимость спасти Плеву.
Итальянцы продвигались тремя колоннами под прикрытием огня артиллерии. Они шли быстро. Их снаряды уже разрывались над холмами, за которыми текла Плива.
Шолая и Проле решили устроить засаду километрах в двух от моста. Выбрав удобную позицию, они приказали бойцам тщательно замаскироваться. Шолая расположился в центре. Лежа на земле, он оперся на локти и из-за куста наблюдал за приближавшимися колоннами итальянцев. Итальянцы шли быстро и, судя по их беззаботному поведению, не ожидали нападения.
— Не пора? — спросил Проле.
— Нет еще, — ответил Шолая.
Уже стали видны загорелые лица под рядами касок. Колонны быстро приближались.
Винтовочный залп сотряс воздух. Пронзительные крики и стоны итальянцев смешались с треском выстрелов. Плива подхватила этот оглушающий шум и эхом понесла его над водной гладью. Отражаясь от берегов реки и склонов гор, звуки боя приобретали новую тональность и начинали походить на рычание раненого зверя.
Не прекращая огня, Шолая поднялся во весь рост.
— В атаку! — прозвучал его боевой клич.
Проле, Белица, Йованчич, Округлица и другие бойцы бросились на врага, стреляя на ходу.
Передние ряды итальянцев, охваченные страхом, бросились назад, дезорганизуя всю колонну. Еще мгновение — и вся колонна смешалась и обратилась в бегство.
В это время Шолая с группой бойцов ударил по итальянцам с левого фланга. Колонна противника совсем поредела и распалась на части. На земле остались лежать десятки трупов.
— Эй, Йованчич, — крикнул Шолая, — скачи в Плеву, собери женщин, до ночи надо подобрать все трофеи.
Йованчич, с которого ручьем лил пот, взял за ремень винтовку и побежал к Пливе.
Бой продолжался. Итальянцы отступали в направлении Герзово, находившегося за возвышенностью. Их маленькие фигурки отчетливо вырисовывались на фоне неба и служили отличной мишенью. Белица, каждый раз, когда его пуля достигала цели, приговаривал:
— Не видать вам больше своего Милана! Не видать Неаполя! Не видать Венеции! Кто заставлял вас на Пливу лезть? Получайте теперь!
…Та-та-та-та… — стучал его автомат.
Склон высоты был покрыт трупами. Оставшиеся в живых скрылись за гребнем.
Шолая отложил в сторону автомат и с усилием поднялся. Лицо его почернело от порохового дыма и усталости. Дрожащей рукой он поднес к губам флягу с водой и, не отрываясь, выпил ее до дна. Вытер рукавом губы, отошел в сторону и лег на спину, широко раскинув руки.
Подошел Проле, сел рядом, вытащил из кармана кисет и стал скручивать цигарку. Он был угнетен и молчал.
— Не надо было жечь Шипово, — с упреком сказал Шолая.
— Да, не верил я в подобное чудо, — горестно проговорил Проле. — И в мыслях не имел, что можно такую громаду повернуть назад. Хотя ты знаешь, я не трус. Интересно, что ты чувствуешь в подобных случаях?
— Я не думаю о том, что врагов больше, чем нас, — ответил Шолая. — Уже в первых боях я понял, что автомат с дистанции двести метров при стрельбе очередями убивает каждого двадцатого, а с расстояния пять метров каждая пуля идет в цель. Я не оставляю врагу времени на размышление — стреляю в упор. Когда открываешь огонь за двести метров, вражеский офицер думает о том, как тебя победить, а когда ударишь с пяти метров, он думает лишь о том, как спасти свою шкуру. Очередь из автомата с близкого расстояния так ошеломляет, что поневоле становишься как пьяный. А пьяный, как известно, не ведает, что творит.
— Да, психология боя, — задумчиво проговорил Проле, — видно, состоит в том, чтобы не оставить противнику времени на размышление, заставить его делать то, к чему он не готов. Кто бы мог подумать, что сегодня у нас все так здорово получится!
— Однажды встретил я в лесу медведя, — продолжал Шолая свою мысль. — Неожиданно. Но я не побежал. Медведь тоже был захвачен врасплох. И из нас двоих он первый повернул в лес. Испугался… Так и в бою. Надо породить у врага страх — вот в чем суть. Ты думаешь, итальянцы сегодня побежали потому, что были слабее нас? Ничего подобного. Нас было два десятка, а их сотни. А побежали они оттого, что мы ударили по ним неожиданно. Внезапность — вот в чем причина нашей победы.