– Эмили, – раздался голос Райса где-то в паре шагов от меня. – Ты не бойся, я сейчас включу свет. Подожди немного.
Эта ободряющая фраза прозвучала как самая злая шутка, потому что в своей жизни я до красных пятен перед глазами боялась всего двух вещей: темноты и ураганов. Поэтому его «не бойся» пролетело мимо смазанным и почти неуловимым звуком, не усвоилось головным мозгом, а, следовательно, не запустило процесс выработки жизненно необходимого мне сейчас серотонина.
Кончики пальцев нервно подрагивали, и я, обхватив себя руками, глубоко вдыхала воздух с концентрированным налётом сырости, чтобы заглушить бунтующий и пытающийся вырваться наружу отчаянный крик.
Некоторое время не происходило абсолютно ничего. Я слышала лишь лёгкую поступь его шагов, шорох одежды, звук передвигаемых предметов, а затем комнату залил тусклый жёлтый свет от масляной лампы. Я прищурилась и осмотрелась.
Это был подвал. Или, точнее, бункер. Только очень обустроенный бункер. Два кожаных тёмно-коричневых дивана стояли по углам друг напротив друга. По левой стороне почти во всю стену тянулся стальной стеллаж, с аккуратно расставленными по полкам консервами, бутылками с водой, медикаментами и стопками потрёпанных журналов. На глаза попалась жёлтая надпись Playboy, и я, мгновенно смутившись, сразу же отвела взгляд.
– Присаживайся. – Эйден гостеприимно указал на один из диванов и, схватив поверх стопки тот самый неприличный журнал, сел на второй. – А предыдущие хозяева были со вкусом, – дразняще протянул он, демонстрируя мне первый разворот.
Там красовалась блондинка с длинными волосами и огромными сиськами. Её купальник даже сложно было назвать купальником: какие-то тонкие верёвки, еле прикрывающие интимные части тела. На плечи была накинута кожаная потёртая куртка, а широкая белоснежная улыбка выглядела такой же неестественной, как и её надутые шары. Какого они размера вообще? Десятого? Эйдену нравилось такое? Я сложила руки на груди, пытаясь сдержать собственную нервозность, вызванную стыдом за неимение тех самых форм, от которых большинство парней сходило с ума. Как бы странно это не звучало, я искренне боялась, что у меня никогда не будет нормального размера груди.
Не обращая внимания на отсутствие ответа с моей стороны и вызывающий взгляд из-под нахмуренных бровей, он пролистал ещё несколько страниц вперёд и, потеряв интерес, откинул журнал в сторону.
– Итак. – Лениво развалившись на диване, он посмотрел мне в глаза. – Продолжим игру?
Сверху раздался грохот, а затем оглушительный треск, и я от испуга чуть не подскочила с дивана, в последний момент с трудом сумев совладать с собственными инстинктами. Ещё подумает, что я трусиха. Хотя, что тут думать? Всё максимально прозрачно. Как стекло. Самое тонкое и натёртое до блеска.
Лицо Эйдена потеряло всю шутливость.
– Боишься?
– Немного.
Лгунья. Сама не понимала, почему, живя в одной из стран с самым большим количеством подобных явлений, я продолжала трястись, как в первый раз.
Будь сейчас на месте Эйдена Стеф, я бы утопила её в слезах. Но Эйден не Стеф, и реветь при нём я не собиралась. По его виду вообще не скажешь, что его как-то заботило то, что происходит снаружи.
– Ты когда-нибудь целовалась?
ЧТО?! Мои глаза буквально вылезли на лоб. Нет. Они покинули лицо, а затем планету.
– Что?!
– Ты когда-нибудь целовалась? – буднично повторил он, словно спрашивал сделала ли я домашку.
Я забыла про всё вокруг. Про ураган, про проблемы с родителями, про идиотский торт. После его вопроса в голове воцарилась полная тишина. Дрожь прошла, и я даже перестала моргать, смотря на наглого пацана с наглыми вопросами. Он так дерзко улыбался мне в ответ, что я вспыхнула и залилась краской до самых пяток. По ощущениям горели даже мизинцы.
Какие поцелуи? Вряд ли к поцелую можно отнести тот убогий случай, который я старалась тщательно выскрести из памяти: я, Дин, школьный шкафчик, и слюнявый чужой язык, активно пытающийся выяснить точное количество пломб у меня во рту. Он постоянно принимал моё «нет» за «да», и я уже не знала на каком из трёх языков ему сказать, чтобы он наконец понял точное значение этого простого слова.
– А разве сейчас твоя очередь?! – резко вспомнив, что так и не задала свой вопрос из-за вписавшегося в окно столика, возмутилась я.
– Подловила, – нехотя протянул он. – Но уже поздно. Придётся ответить. Потом задашь два.
– Я не буду отвечать! – гордо задрав подбородок, опротестовала я. – Это личное.
– Ты играешь нечестно… Мили.
Я стрельнула в него убийственным взглядом. Это я нечестно?! И тут же следующая мысль: «Как он меня назвал?!».